Том 7. Пьесы
Шрифт:
Шура. Почему в последний раз?
Персюков. Потому, что завтра это уже будет не Конск, а Лобачевск. Ну? Летим? Серьезно.
Шура. Ой, нет-нет! Ни за что, ни за что! Лучше сразу умереть! Боюсь.
Персюков. Эх ты, трусиха-зайчиха. Тебе бы за Передышкина идти.
Шура. Передышкин — дурак. Только что прошел мимо — еле поздоровался. И под мышкой энциклопедический словарь. Не знаю, что он вообразил.
Персюков.
Шура. Чего-то ищет на букву Л.
Персюков. На букву Л? Гм… Это мне уже подозрительно.
Входит девушка-почтальон. Нарядная.
Девушка. Доброе утречко. Примите правительственную телеграммочку. Распишитесь вот туточки. Исключительная погодочка. До свиданьечка. (Уходит.)
Персюков (прочтя телеграмму). Позвольте вас поздравить, гражданка города Лобачевска.
Шура. И вас также. (Жмут друг другу руки.)Алешенька! Это все ты, ты сделал! (Обнимает его.)
Персюков. Одну минуточку. Сбегаю в президиум покажу. После доклада Есауловой — огласим. (Идет быстро, останавливается.)Они полюбили друг друга в Конске, а расписались в Лобачевске. (Уходит.)
Входит Передышкин.
Передышкин. В домике Лобачевского, конечно, была? Экспонаты, конечно, видела? Визитную карточку Лобачевского заметила?
Шура. Заметила.
Передышкин (показывает). Она?
Шура. Она, где ты взял?
Передышкин. Похитил в домике Лобачевского.
Шура. Как же ты посмел? Такую редкость… Такую реликвию?
Передышкин. Реликвию? Плевал я на эту реликвию. Вот. Тьфу!
Шура. Передышкин, ты не в своем уме!
Передышкин. Я-то, положим, в своем. А остальные — не знаю. По-печатному разбираешь? Читай.
Шура (читает карточку). Иван Николаевич Лобачевский.
Передышкин. Иван Николаевич. Так? (Протягивает словарь.)Теперь читай тут.
Шура (читает). «Лобачевский Николай Иванович, великий математик, родился в тысяча семьсот девяносто третьем году».
Передышкин. Стоп. Николай Иванович.
Шура. Николай Иванович.
Передышкин. Понятно?
Шура. Что… понятно?
Передышкин.
Шура. Что же это… что же это делается…
Передышкин. Будьте здоровы. Где здесь телефон?
Шура. Куда ты?
Передышкин. Сигнализировать в прокуратуру. И сейчас же обратно, прямо на торжественное заседание. Попрошу слова для внеочередного заявления и зачитаю оба документа. Только Персюкова и видели.
Шура. Передышкин… ты этого не сделаешь.
Передышкин. Ого, еще как! (Уходит.)
Входит Персюков.
Персюков. Через пятнадцать минут кончается доклад, и сейчас же будет оглашаться телеграмма.
Шура. Алеша, что-то невероятное! У нас не тот Лобачевский. Настоящий великий Лобачевский — Николай Иванович, а наш Лобачевский — Иван Николаевич.
Персюков. Что ты говоришь? Кто тебе сказал?
Шура. Передышкин. У него на руках документы. Словарь и визитная карточка. В словаре — Николай Иванович, а на визитной карточке — Иван Николаевич. Своими глазами видела. Алеша, мы страшно обмишурились.
Персюков. Подлая старуха.
Шура. Передышкин побежал сигнализировать. Он обещал сейчас же вернуться и сделать внеочередное заявление. Что-то немыслимое!
Персюков. Через пятнадцать минут будут оглашать указ о переименовании. Надо Передышкина задержать на пятнадцать минут.
Шура. Ой, ты не знаешь Передышкина! Он тебя непременно завалит.
Персюков. Не во мне вопрос. Надо задержать. Понимаешь? Чтоб он не испортил людям праздник. А там? Пускай меня рубят. Мне себя не жалко. Мне праздника жалко. Такой день, такое торжество… Задержи!
Шура. Как же я его задержу?
Персюков. Не знаю. Как-нибудь. Околдуй. Сведи с ума. Завлеки. Ты же девушка. Сама понимаешь. Замани.
Шура. Куда же я его завлеку?
Персюков. Куда-нибудь. Куда хочешь. На воздушный шар. Поднимись с ним. (Идет к кассе шара.)Дайте два билета. (Получает билеты.)
Шура. Ни за что… Ни за что… Только не это…
Персюков. Ради меня! Ради такого дня! Держи билеты!