Том 7. Пьесы
Шрифт:
Нервные звонки сигнала. Мигает красная лампочка.
Мигай, мигай.
Из театра слышатся бурные аплодисменты.
Огласили телеграмму!
Из театра гремит овация.
Кончился Конск. И кончился Персюков.
Входят Есаулова, Ваткин, Неуходимов, старуха Сарыгина, некоторые гости и пр. Все возбуждены. В руках цветы. В глазах ликование.
Все
Есаулова. Куда же ты скрылся? Вот, товарищи, настоящий герой сегодняшнего праздника! Алексей Степанович Персюков.
Аплодисменты.
Ну, Алеша, прости, если что было между нами. Как говорится: не поцапаешься — не выцарапаешься. Выцарапались.
Есаулова обнимает Персюкова. Он стоит убитый.
Входит сторож.
Сторож. Пожалуйте пальтишко. (Замечает сигналы.)Батюшки! А эти до сих пор висят! Небось закачались, сердешные. (Включает лебедку.)
Есаулова. Что с тобой, Персюков? Почему молчишь, как красная девица? На тебя непохоже.
Персюков. Я не виноват. (Надевает пальто.)Что-то мне холодновато.
Есаулова. Уж не заболел ли?
Неуходимов (выступая вперед с цветами). Дорогой Алексей Степанович! Прими эти цветы от товарищей по организации чествования великого русского математика Лобачевского.
Передышкин и Шура появляются в корзине шара.
Передышкин. Стой! (Выскакивает из корзины.)Стоп! Все это брехня и сплошная липа. Никакого великого математика Лобачевского никогда в Конске не было.
Есаулова. Как это не было? Да ты спятил?
Передышкин. Не было. Был какой-то, пес его знает, Иван Николаевич Лобачевский. А настоящий Лобачевский Николай Иванович.
Есаулова. Что ты говоришь?
Возгласы ужаса.
Передышкин. То, что ты слышишь. Вот документы. (Сует Есауловой словарь и карточку.)
Все окружают его, читают. Возгласы ужаса.
Есаулова. Что же это такое, товарищи? Ведь мы город переименовали! Персюков, что это значит?
Персюков. Произошло недоразумение.
Передышкин. А-а-а! Вы слышали? Произошло недоразумение. Не тот Лобачевский. Понятно вам это? Не тот!
Есаулова (машинально). Не тот Лобачевский… Да… Не тот… (Вдруг резко.)Стой!
Передышкин. А, вот как? Да тут, оказывается, орудует целая банда! (Обводит всех грозным, испытующим взглядом.)Ну, миленькие!.. (Видит старуху Сарыгину.)А! Внучка! Здравствуй, бабушка. Подойди-ка сюда, подойди. Стой! Чья это визитная карточка? Кто этот Иван Николаевич? Говори, чертова кукла!
Сарыгина (ничего не понимая). Это визитная карточка покойного моего деда Ивана Николаевича.
Передышкин. Сознаешься?
Сарыгина. По свидетельству моей покойной матушки Ларисы Константиновны, урожденной Извозчиковой…
Передышкин. К черту покойную матушку, урожденную Извозчикову! (Грозно.)Говори, зачем людей обманывала?
Сарыгина. Я не обманывала.
Передышкин. Обманывала. Вместе со своим сообщником, прожженным авантюристом Персюковым. Ты нам, старая хрычовка, вкручивала баки, будто твой дедушка Иван Николаевич Лобачевский великий математик, а великий математик как раз Николай Иванович Лобачевский. Что? Засыпалась? (Потрясает словарем.)Ну?
Сарыгина. Я не говорила, что покойный Иван Николаевич математик. Боже меня упаси! Наоборот. По свидетельству моей покойной матушки…
Передышкин. К черту матушку!
Сарыгина. По ее свидетельству, покойный Иван Николаевич, обладая нежной душой и хорошим музыкальным вкусом, превосходно играл на флейте.
Передышкин. К черту флейту! Мы понимаем, при чем тут флейта. Грамотные. Говори лучше, как партию и правительство обманывала.
Сарыгина. Покойный Иван Николаевич, говорю я, играл на флейте, а математиком был другой Лобачевский, Николай Иванович Лобачевский, профессор Казанского университета, родной дядя покойного дедушки Ивана Николаевича.
Персюков. Родной дядя?
Сарыгина. Родной дядя. Будучи ординарным профессором Казанского университета, покойный Николай Иванович Лобачевский довольно часто приезжал из Казани повидаться со своим племянником, покойным Иваном Николаевичем.
Персюков. Приезжал повидаться? Куда приезжал?
Сарыгина. В Конск, батюшка, в Конск.
Персюков. Вы слышите? Лобачевский приезжал в Конск. И где же он жил?