Том 9. Ave Maria
Шрифт:
В именовавшемся дачей бревенчатом и обшитом снаружи ветровыми досками доме Нины было тепло, но все равно частенько топили печку: и еду приготовить, и Катеньке на купание воды нагреть, и постирать – стирки набиралось много.
В часы прогулок с Катей времени у Александры на раздумья было много. Чего греха таить: не раз думала она на этой липовой аллее и об Адаме. А между тем, ее отношения с Иваном становились все лучше и лучше. Он оказался великолепным отцом, чем безоговорочно и окончательно покорил тещу Анну Карповну, а там и до жены было рукой подать.
– Хорошо,
– До сеней еще добраться надо, – сказал Адам, глядя на ровный полуметровый слой от крыльца до калитки, – здесь метров семь, а как я в своих туфельках. У тебя есть какой-нибудь кусок брезента в багажнике?
– Ой, Адась, да у меня ж в том багажнике и саперная лопатка есть! – обрадовалась Александра.
– Тащи, – сказал Адам и, сняв пальто, повесил его на штакетину забора, туда же приладил и шляпу.
Александре было приятно смотреть, как энергично и умело орудует саперной лопаткой ее Адам, какой он, оказывается, ловкий и сильный мужчина.
– Быстренько ты расчистил! – похвалила его Александра.
– Лопата – мой любимый инструмент, – засмеялся Адам, – я, знаешь, сколько навоза в коровниках вычистил – горы! А здесь снежок – одно удовольствие! У меня даже голова перестала болеть.
– А отчего она у тебя болела? Не выспался в поезде?
– Выспался. От твоих духов, – сам того не желая, вдруг признался Адам.
– От моих духов? Да ты что? Это же лучшие французские духи, «Шанель № 5»!
– Извини, это я так сболтнул, – смутился Адам, – нет, конечно. Это я так, извини. А замок-то замерз, надо газетку жечь. – Он свернул кусок газеты (Нина надавала их целую кипу), зажег и разогрел пламенем висячий замок на двери сеней. – Вот и открылся! Прошу! – Адам пропустил Александру в темные сени. Замок на дверях в дом был внутренний и открылся легко.
Адам вернулся во двор за пальто и шляпой, а Александра оглядывала комнату с большой печкой посередине: все здесь было чисто, печка выбелена, на окнах белые занавески, полы чистые, стены чистые, без потеков. «Какая Нина молодец! – радостно подумала она о подруге. – И кровать застелена, и подушки горкой. Главное, печь натопить. И будем – кум королю и сват министру!»
В две ходки Адам принес из машины свой чемодан и баулы Александры, переоделся в тренировочные штаны и свитер, а потом пошел в сарайчик за дровами.
«Неужели ему противны мои духи?! – испуганно подумала Александра. – Вот тебе и «Шанель № 5!» Она быстро вышла на крыльцо и, пока не показался Адам с дровами, яростно потерла снегом шею, за ушами, волосы. К приходу Адама с первой охапкой дров она уже успела достать из баула полотенце и хорошенько вытереться. Принюхалась к себе – вроде запаха «Шанели» больше нет. «Надо иметь в виду насчет этих духов и вообще всяких – может быть, ему всякие не нравятся. Такое бывает после контузии».
Адам растопил печь мастерски, ни дымочка не попало в комнату. Открыв заслонку и поддувало, он
– В трубе столб холодного воздуха, его надо пробить, очистить трубу и только потом разжигать дровами.
– И откуда ты все знаешь? – искренне польстила Александра.
– Когда жил в ауле, я каждый день печь растапливал, и потом у Глафиры растапливал.
– Красивая была женщина, – с печалью в голосе сказала Александра про начальницу загса в степном поселке Глафиру Петровну Серебряную – она ее хорошо помнила, как живую.
– Не родись красивой, – сказал Адам.
Дрова были очень сухие, ровное пламя охватило их быстро, и печка даже стала чуть-чуть гудеть.
– Хорошая тяга, – сказал Адам, – и дым из трубы наверняка стоит ровным столбом, значит, похолодает. Пойду еще притащу дровишек, чтоб на всю ночь хватило.
Пока Адам таскал из сарая дрова, Александра накрыла на стол. Принесла из машины не поместившийся в баулы толстый шерстяной китайский плед и застелила им кровать – на таком пледе точно будет не холодно.
– Стол ты накрыла царский, – отметил Адам, – и где всего набрала?
– В Елисеевском гастрономе, коммерческих деликатесов там полно. – Александра хотела еще сказать, что «полно-то полно, да так дорого, что нормальные люди и близко не подходят», хотела это сказать, но не сказала, побоялась, что Адам сочтет ее слова бахвальством генеральской жены.
– Да, все у тебя есть, и все-таки кое-чего не хватает, – с этими словами Адам вынул из чемодана и поставил на стол литровую банку черной икры.
– Ой, ничего себе! – всплеснула руками Александра, и польская гоноровость Адама была удовлетворена. Он, правда, хотел сказать, что икру передала Ксения для Кати, но не сказал, подумав, что все они не съедят, еще и Кате останется.
Со все нарастающим страхом чувствовала Александра, что у них с Адамом пока не получается сближения. А все эти разговоры о том о сем и ни о чем даже как-то расширяют полосу отчуждения между ними. Если со стороны послушать, то это разговоры совсем чужих друг другу людей, хотя и давно знакомых. Считается, что время не властно над сильными чувствами. Еще как властно.
За годы разлуки сколько раз думала Александра о своем Адасе, сколько раз воображала их встречу… Вот и встретились, а говорят, как заметила бы языкастая Надя-булка, «все, что в рот попадет».
Александра не жалела о своем порыве взять у Нины ключи от ее дачи и рвануть сюда с Адамом. Порыв был у нее мощный, от всего сердца, порыв, сметающий на своем пути все сомнения и барьеры. Да и подруга Нина поддержала ее в этом бесшабашном порыве с таким сладострастием и такой горячей женской солидарностью, что вроде и деваться было больше некуда, кроме как хватать своего Адася и мчать с ним на дачу. Собирая Александру в дорогу, Нина даже помолодела лет на десять – так ей хотелось «устроить все в лучшем виде». Сама Нина давно тяготилась пожилым мужем, но изменять ему пока не изменяла, а весь переизбыток нерастраченных сил вкладывала в воспитание сыновей.