Том 9. Ave Maria
Шрифт:
– Здравствуйте, дамы и господа, – сказал Артем и протянул руку сначала Адаму, потом Глаше, потом Кате, потом Александре, которая не ответила ему рукопожатием, а только кивнула в знак приветствия. На выходку Александры Артем никак не отреагировал, что было единственно верным решением в данной ситуации. Артем пользовался большим успехом у девочек и понимал их выходки правильно: ему показалось, что он произвел на Александру сильное впечатление. Да и она, на его взгляд, была не дурна собой: рослая, стройная, с явно наметившейся грудью под свитерком. Артем подумал,
Первым делом решили посетить Красную площадь.
– А почему она красная? – спросила Глаша на Красной площади. – Она серая. Камушки серые, только стенка красноватая.
– Красная в смысле красивая, самая лучшая, – сказала сестре Александра, но услышали все.
Артем взглянул на Александру с уважением, он и сам не знал, что красная – значит красивая.
– Красна девица, – тут же сообразил Артем и победно взглянул на Александру.
– Сообразительный, – насмешливо и чуть слышно проговорила Александра. Чего-чего, а ехидства и всякого рода непокорности было в ее тринадцать лет хоть отбавляй.
Артем расслышал, но сделал вид, что пропустил мимо ушей. У него было замечательное качество – не лезть по пустякам в бутылку; в дальнейшей жизни, особенно в годы антисоветской власти, оно ему очень пригодилось.
В Мавзолей, к которому тянулась длиннющая очередь, в основном из гостей столицы, и на котором было начертано «Ленин – Сталин» – два псевдонима, как сказала бы Мария Александровна Мерзловская, стоять не стали. И вообще, Красная площадь не произвела на детей того впечатления, которое сложилось у них по рассказам, фильмам, картинкам. Миф оказался сильнее действительности.
– Я хочу по-маленькому, – прошептала на ухо сестре Глаша.
– Что, посередине площади сядешь – вместо парада? – так же шепотом вопросом на вопрос ответила Александра.
– Я хочу. Спроси у Артема.
Александра постеснялась спросить у Артема и шепнула на ухо Екатерине суть дела.
– Хорошо, – согласилась Катя. Отвела Артема в сторонку и изложила ему смысл насущной потребности Глафиры.
– Только напротив телеграфа я знаю, – сказал Артем, – пошли быстро. А ты, Глаша, главное, про это не думай, – заботливо и как-то очень по-взрослому добавил Артем. – Главное – выбрось из головы, и тогда точняк дойдем.
Вслед за Артемом, взявшим Глашу за руку, все стремительно двинулись в сторону Центрального телеграфа. На самом деле общеизвестный туалет был и рядом с ГУМом, но Артем как-то упустил его из памяти.
Туалет напротив Центрального телеграфа помещался справа, за углом тогдашнего проезда Художественного театра, а ныне Камергерского переулка, в подвале, куда вели крутые ступеньки и где над входом было начертано «М/Ж».
Недалеко от входа в туалет, ближе к углу переулка и бывшей улицы Горького, а ныне Тверской, висела афиша: «А. П. Чехов. “Три сестры”. Постановка В. И. Немировича-Данченко». Такие афиши висели по всему переулку, а особенно много непосредственно возле зеленоватого здания Художественного театра.
Таким образом, первым общественным
– За всех! – положив в тарелку пятирублевую ассигнацию и обведя широким жестом девочек, Адама, себя, сказал Артем и добавил: – Сдачи не надо.
Женщина в синем халате тут же сунула пятерку себе в карман, девочки побежали в свое отделение, а Артем и Адам пошли в свое. Этот широкий жест Артема Кареновича вошел в анналы его биографии, и Катя, Александра, Глаша и Адам допекали его потом этим многие лета.
На улице было холодно, так что, по правде говоря, Глаша выручила всех, больше или меньше, но всем в их компании хотелось в туалет. Из туалета они вышли радостные, бодрые. Потом еще прокатились по Садовому кольцу на троллейбусе «Б» и довольные вернулись к Анне Карповне, к ее рассольнику и котлетам.
Во время гуляния Артем старался держаться поближе к Александре. Когда она входила в троллейбус, он ловко и нежно подсадил ее за талию, а когда выходила, подал ей свою горячую руку и почувствовал, что у девочки рука еще горячей.
Обед Анны Карповны очень понравился гостям, но только хитрая Глаша высказалась по этому поводу:
– Спасибо, бабушка Аня, такой вкусный суп и такие котлеты, так только наша мама жарит.
– Спасибо, деточка, на добром слове, – отвечала польщенная Анна Карповна и поцеловала девочку в макушку.
– Спасибо, мама Ана, – сказал Артем.
– Спасибо, спасибо, – смущенно пробормотали посрамленные Глашей Адам и Александра.
Катя сказала, что фотоаппарат у нее заряжен, а папа купил штатив, а Артем хорошо фотографирует.
Артем отщелкал со штатива каждого в отдельности и всех вместе, а потом сказал:
– Вы видели афишу «Три сестры»? Вот встаньте рядом все трое, кроме Адьки, и я вас сниму. Вы так похожи, как будто настоящие сестры.
Девочки еще раз причесались и встали плечом друг к другу: Александра, Екатерина, Глафира.
– А ты почему Анну Карповну зовешь мамой? – негромко спросила Артема Александра.
– А потому, что она меня вырастила. Не те отец и мать, кто родили, а те, кто воспитали, – назидательно произнес Артем, – свою родившую мать я с детства зову Надя.
– Тетя Надя, которая к Маркизу ветеринара прислала? – спросил Адам. – Очень хорошая тетя.
– Ты проявишь и напечатаешь фотки или моего папу ждать? – спросила Артема Катя.
– Конечно, напечатаю, у меня дома настоящая лаборатория. Хочешь, поедем к нам, посмотришь? – спросил Артем Александру, желая оторвать ее от коллектива, который был ему совсем не интересен.