Том VIII
Шрифт:
А<рхимандрит> И<гнатий>.
Во всех переизданиях писем Святителя публикуемое письмо помещалось между его письмами к С. И. Снессоревой от 9 мая 1846 г. и 29 октября 1847 г. При отсутствии датировки оно воспринималось читателями написанным во временном отрезке, ограниченном этими датами. Между тем указание архимандрита Игнатия на публикацию стихотворений в газете «Русский инвалид» за 19 марта 1854 г. дает возможность датировать публикуемое письмо с точностью до нескольких дней после выхода номера газеты, то есть последней декадой марта 1854 г.
Ссылки на периодические издания, которые регулярно просматривал архимандрит Игнатий, нередки в его письмах. Как правило, он делился
Именно началу войны посвящены стихотворения «Молитва за Царя» и «Русская песня» кадета Дворянского полка Василия Александровича Потто, в которых со всей горячностью молодости звучала безграничная вера в непобедимость православного воинства. Одно из стихотворений заканчивалось словами:
Будь спокоен, Царь, за святую Русь,
Нам не в первый раз в бой за Русь идти,
Нам не в первый раз сокрушать врагов,
И теперь пойдем, с Божьей помощью,
Сокрушим врага, злого недруга,
Успокоим тебя, Царь, победами!
Высокий патриотический пафос стихотворений обратил на них внимание общества: стихотворения были перепечатаны в нескольких изданиях, а так же изданы отдельной брошюрой [200], сам же автор пожалован Высочайшим царским подарком — золотыми часами с цепью [201]. Удивляет проницательность будущего Святителя, по первым произведениям увидевшего «истинный талант» и «глубину чувств, какой нет ни в ком из современных поэтов», в авторе-юноше, ставшем впоследствии выдающимся военным историком Кавказа, по праву называемым «кавказским Баяном», или «Нестором Кавказских войн».
Обратимся к личности адресата письма. Составители первого собрания писем Святителя могли поместить письмо без адресата и даты среди писем к С. И. Снессоревой потому, что оно касалось литературных тем. Между тем, анализ содержания письма показывает, что адресовать его С. И. Снессоревой представляется мало вероятным. В известных письмах архимандрита Игнатия к С. И. Снессоревой [202], с середины 1840 г. до 1851 г. обсуждаются вопросы публикации его произведений в «Библиотеке для чтения», в чем София Ивановна была деятельной помощницей Святителя. Начиная с 1851 по 1862 г. публикация произведений Святителя практически прекращается, приостанавливается и его переписка; оживает она по мере возобновле{стр. 277}ния публикаций святителя Игнатия в 1862 г. и начавшейся корректорской работы С. И. Снессоревой над ними. Все это время основным занятием Софии Ивановны были переводы иностранных романов для журналов. В своем оригинальном творчестве, начиная с 1863 г. и до конца жизни, София Ивановна обращалась исключительно к прозаическим жанрам: в основном это были жизнеописания [203], и поэзия никак не могла стать темой обсуждения в переписке.
27 марта 1854 г., примерно в те же дни, когда было написано рассматриваемое письмо, Архимандрит приглашает Софию Ивановну приехать к нему совсем по другому вопросу: чтобы «прочитать ответ Нахимова» — отклик на переданную адмиралу архимандритом Игнатием по рекомендации Софии Ивановны икону святителя Митрофана Воронежского [204]. Мы не располагаем сведениями о том, состоялась ли встреча архимандрита Игнатия с С. И. Снессоревой, но с уверенностью можно сказать, что архимандрит Игнатий не мог обременить хронически больную немолодую женщину просьбой «взять заказанную для него аптечку», тем более что жила она в это время в Царском селе, а не в Петербурге.
Среди творческих людей, окружавших архимандрита
Публикуемое письмо написано в интонации продолжающегося разговора с близко знакомым человеком в ожидании скорой встречи, поэтому оно кратко и не столько информативно, сколько эмоционально. В нем Святитель благодарит за стихи, переданные ему, и высказывает свое мнение о них; делится впечатлениями о прочитанных стихах В. Потто, а также просит привезти заказанную аптечку.
Действительно, в начале 1854 г. ухудшается состояние здоровья Архимандрита. Об этом он пишет, например, в письме от 4 мая 1854 г.: «…крайне изнемогаю в силах, подвергаюсь новым припадкам, каких прежде не чувствовал, и вообще чувствую осо{стр. 278}бенное истощение» [205]. В этой ситуации, он в очередной раз, как, например, в Бабаевском монастыре, прибегает к различным лечебным средствам и советам по их применению. Обращение архимандрита к Е. Шаховой, как человеку достаточно близкому и гораздо моложе его по возрасту, с просьбой «привезти ему аптечку» было вполне естественно.
Мы не можем определить, о каких стихах поэтессы идет речь в письме. Но независимо от этого, для подтверждения адресации письма Е. Шаховой важна оценка Архимандритом присланных стихов, и сравнение их с поэзией А. Н. Майкова.
Е. Шахова и А. Майков начинали свой поэтический путь удивительно похоже. Почти ровесники по возрасту (А. Н. Майков был годом старше Е. Н. Шаховой) оба прославились ранним выступлением в печати: первому не было 14, а второй только исполнилось 15, когда на страницах «Библиотеки для чтения» были опубликованы стихотворные дебюты молодых дарований, одного в 1835 [206], а другой в 1837 г. [207] Поэтические опыты Майкова-студента, так же как и «девицы» Е. Шаховой, поддержали профессора А. В. Никитенко и П. А. Плетнев. Первый стихотворный сборник Майкова — «Стихотворения Аполлона Майкова» (СПб., 1842), вызвавший многочисленные отклики именитых литераторов [208], появился во время успеха стихов Е. Шаховой.
Е. Шахова не могла не слышать о молодом поэтическом таланте, подобно ей, встреченным обществом с шумным одобрением. Несомненно, рассказывал ей об А. Майкове и о художественном и литературном салоне, существовавшем в доме Майковых, его постоянный посетитель поэт В. Г. Бенедиктов [209], с которым была хорошо знакома Е. Шахова и считала его своим наставником в поэтических опытах [210]. Следы влияния романтической поэзии В. Г. Бенедиктова можно найти и в ранних стихах А. Майкова.
{стр. 279}
Религиозные мотивы сближали как раннюю, так позднюю поэзию А. Майкова и Е. Шаховой. Но некоторые общие темы, например, из истории борьбы христианства с язычеством, поэты решали по-разному. А. Майков в первых своих сборниках увлечен живописанием красот языческого античного мира, в то время как Е. Шахова берет материал для своих произведений из ветхозаветной истории. Гораздо ярче это расхождение обозначится в зрелые годы, когда, по точному замечанию литературоведа нашего времени, поэтесса «едва ли уступает А. Майкову». В частности, исследователь писал об этом: «Мифологические образы Шаховой более наглядны, более человечны, чем у Майкова с его эстетизацией, условной красивостью древнего Рима» [211]. Вероятно эту преувеличенность эстетического начала в поэзии А. Майкова архимандрит Игнатий и определил в своем письме как недостаток «силы и логики».