Тонкая штучка
Шрифт:
Теперь, когда партия сыграна, я вполне могла сказать правду, но… в общем, Павел прав, совсем чужим он не был, и было мне его по-человечески жаль. Потому я головой покачала и ответила:
— Нет. Конечно, нет. Я совсем не знала твоего брата. И вот еще что, Павел. В сентябре Константин Осипович вернется, и мы… мы уже давно решили… ему непонятно будет, если ты вдруг… я прошу, не порти мне жизнь, не приезжай.
— Не волнуйся, — сказал Павел, из-за стола поднимаясь. — Мешать не стану. Гордость имею.
— Спасибо, —
В дверях он обернулся.
— Будешь у тетки, позвони, чтоб знать, что жива.
— А чего со мной сделается? Вот вы уедете, и жизнь моя пойдет по-старому.
— Позвонишь?
— Конечно, нет. Зачем? Ты глазами не сверкай. Подумай. Позвоню, и ты приедешь, и мы по Москве покатаемся, и ты спросишь: «Как дела», и я отвечу: «Хорошо», и замолчим, и будем придумывать, что бы еще сказать. И ждать, когда ж наконец можно проститься. А потом тоскливо и горько будет, и подумаем: лучше бы не встречаться.
Он стоял, сунув руки в карманы брюк, смотрел на меня, и в глазах его была тоска.
— Ты странная баба, Юлька, — наконец сказал он.
— Не знаю. Только прощаться мы с тобой будем навеки. И вот еще что: ты не сердись, ночевать я пойду к соседке. От греха.
Утром я встала очень рано и пирогами занялась, так что, когда мужики проснулись и в кухню вышли, они, румяные, пышные, на столе стояли.
— Вот, посидим на дорожку, — сказала я.
Мы сели. Гиви два пирога съел, похвалил, может, конечно, из вежливости. Павел был хмурый и молчал. А Витек, тот всегда молчит. Тут Афганец явился, я его тоже за стол пригласила, он чай выпил, пирог съел и говорит:
— Большое спасибо, очень вкусно.
А у меня, видно от волнения, с головой что-то стало, я и отвечаю:
— Пожалуйста, всегда рада, — тут я себя дурой почувствовала и говорю:
— То есть, я не в том смысле, чтоб вы еще приходили, если честно, так мне уже все порядком надоели…
Афганец засмеялся и говорит:
— Я понял. Это просто формула вежливости.
— Да, вот именно, формула.
Где он таких слов нахватался?
Тут все встали и начали прощаться. Первым подошел Витек, пожал мне руку и сказал:
— Давай. Приятно было познакомиться.
Мы все малость ошалели, а он пошел как ни в чем не бывало.
— А Витек прав, — хохотнул Гиви, — давай, Юлька.
Я подумала и спросила:
— Если я чего тебе на память решу подарить, возьмешь?
— Возьму.
Я сняла медальон и ему на шею надела.
— Держи. Говорят, кто его носит, от пуль заговоренный. Только сам-то особо не лезь.
Гиви обнял меня, по спине рукой похлопал и сказал:
— Я там на книжках телефон оставил. Мало ли чего, жизнь штука чудная.
— Спасибо, — сказала я, и он ушел.
Павел ко
— Алексей, Юлька во всей этой истории сбоку припеку. Не хочу, чтобы у нее неприятности были.
— Кому она нужна? — пожал плечами Афганец.
Павел нахмурился.
— Ты не понял. Я прошу тебя… присмотри, мало ли, если что — помоги, за мной не пропадет.
— Может, мне на ней жениться? — усмехнулся Афганец.
— Как же, — зло сказал Павел, — пойдет она за тебя, мечтатель, — и пошел не оборачиваясь.
Я в окно смотрела, как они уезжали, и рукой махала.
Потом посуду собрала и стала ждать бывшего. Он не замедлил явиться и к пирогам полез. Я его по рукам треснула и спросила:
— Чего пришел?
— Как чего? Проведать.
— Проведал? Вот и отдыхай.
— Кончился отдых. Приступил к исполнению. Говорят, Мотя помер. Неужто правда?
— Ты меня допрашиваешь, что ли? — разозлилась я.
— Боже упаси, свои ведь люди.
— А то давай. Я расскажу, как ты с бандитами пил и сведения им сообщал.
— Какие такие сведения? — удивился Валерка.
— Секретные.
— Да я ни одного секрета не знаю. Что ты выдумываешь? И кому тебя допрашивать нужно? Ну, жили у тебя родственники из Москвы, и кому до этого дело? Вон у Петровых из тридцать седьмой квартиры девять человек из Душанбе приехали, живут, и никого это не волнует.
Я головой покачала и сказала:
— То, что ты тот еще хмырь, я знаю. Ума не приложу, какая тебе от всего этого выгода?
— Да это только ты считаешь, что я эгоист и подлец, а у меня, может, душа тонкая, нежная и вся изболелась.
— На какой такой предмет, интересно? — удивилась я.
— А на предмет криминальной обстановки в городе. Почистить не мешало наш городок. С Божьей помощью и управились.
— Вот гад, — ахнула я, — да ты хуже бандита.
— Чем это? — искренне поразился Валерка. — Братвы убыло, так нормальному обывателю это только в пользу. Глянь, что творится: все морги забиты, а какие люди лежат. Может, конечно, место им в тюрьме, хотя морг тоже неплохо.
— Сукин ты сын, — покачала я головой, — а обо мне ты подумал?
— Ну, о тебе есть кому думать, — ухмыльнулся Валерка и к двери пошел.
Избавившись от бывшего, я в магазин сходила, а вернувшись, занялась делами. Приготовила кое-какую закуску, шампанское в холодильник поставила, потом с особой тщательностью оделась. В этот день мне хотелось выглядеть хорошо.
На мой взгляд, удалось неплохо. Я улыбнулась своему отражению в зеркале, вспомнила слова Павла: «У меня жена манекенщица», может, она и красавица, но до меня ей точно далеко.