Тонкие грани
Шрифт:
Она бессмертна…
Голос Нинг пронёсся в голове словно тихий ветерок.
И это сразу испортило мне настроение.
По правде говоря, я не верил в бессмертие, но учитывая мир, в которым мы живём, не отрицал возможность подобного. Ишкуина уже доказала, что имеет свои фокусы, которыми может активно пользоваться, и не факт, что бессмертие не входит в их состав. Всё же не зря ведьмы меня об этом предупредили.
Бессмертная мразь…
— Но попытка не пытка, верно? — спросил я труп под собой. Заодно
На всякий случай я проверил пульс, а после приложил ухо к груди. Нет, никаких признаков. По всем правилам Ишкуина мертва. По крайней мере сейчас. Но чтоб быть уверенным на все сто процентов, я подхватил её тело, после чего схватил голову и очень резко выкрутил под неправильным углом. Раздался характерный звук, будто кто-то хрустнул пальцами. Плюс почувствовал руками, как ломаются её шейные позвонки.
Теперь она мертва, на сто процентов. Не может быть человек живым с шеей под таким углом.
Я бы сказал, что мне с трудом верится, что после такого она оживёт, но раньше я не верил и в призраков, и в изменение реальности, и во многое другое. А сейчас… А сейчас верю. И глядя на труп Ишкуины, вполне мог себе представить, что она может ожить.
И всё же она выглядела такой мёртвой…
Будучи человеком осторожным, я не поленился раздеть её догола, сняв даже нижнее бельё. Мало ли что она там спрятала, верно? Ко мне Ишкуина пробралась, одетая в самую обычную блузку с длинными рукавами и юбку по колено. В этой одежде она больше походила на офисного планктона, не вызывающего никаких подозрений.
В мёртвом состоянии она выглядела несколько иначе, более спокойной и обычной. Самой заурядной личностью, которых бродит по улицам миллионами. Зубы действительно были акульими и явно не подпиленными. По форме они слегка напоминали треугольники, а следов каких-то видимых операций не видно. На самом теле никаких шрамов или следов операции. Разве что татуировки на руках несколько выделялись, да ещё несколько на других местах, но больше ничего особенного. У неё даже пирсинга не было или следов от него.
После беглого осмотра, связав по рукам и ногам ремнями, утащил её в ванную комнату, где бросил в ванну. Проверил одежду, но ничего не нашёл — ни оружия, ни документов, ни личных вещей. Если нечто подобное у неё было, то явилась ко мне Ишкуина без них.
Немного подумав, я прошёлся по номеру, на всякий случай осмотрев его. Нет, никаких искривлений реальности и бесконечных комнат. Я даже выглянул в коридор на наш этаж, чтоб проверить. Прошёл по нему, дошёл до лифтов, после чего вернулся обратно. После этого сходил к барной стойке, которая служила в номере и кухней, где взял тесак, нож для колки люда и обычный. Посмотрим, насколько она у нас живучая. Вернулся в ванную комнату и…
— Ты уже приготовил для меня развлечения! — радостно пискнула Ишкуина, совсем не показывая даже капельки страха. — Колокольчик, ты лучший! Такая чуткость, такая любовь! Иди, выеби меня, сучонок!
Я молча смотрел на довольную рожу
Чьорт… кажется, меня не обманули…
Разочарование, которое я почувствовал, не сравнить с какой-то внутренней обидой, будто всё нутро кричало: ТАК НЕ ЧЕСТНО!!! Нет, серьёзно, это читерство. Эта мразь… её даже убить нельзя. Не сказать, что я был прямо очень сильно удивлён, но… всё равно странное чувство присутствовало. Это как фокус — ты знаешь, что всё это ловкость рук, но всё равно немного охреневаешь, глядя на него и силясь понять, как такое возможно. Одно дело знать, а другое — видеть. И пусть удивления я не показал, внутри чувствовал смятение.
Передо мной был тот самый фокус, о котором я знал, но который для меня был противоестественен.
Меня аж перекосило от её довольного вида. Эта сволочь лежала в ванной совершенно живая со здоровым цветом лица. И голова была под правильным углом. Единственное, что сильно выделялось — синяки на шее, но и те уже были жёлтыми, будто были оставлены несколько дней назад.
— Давно не виделись, Ишкуина, — прохрипел я, демонстративно взвешивая тесак.
— Точно-точно, я же не поздоровалась, — показала она мне свой оскал. — Здравствуй, мой любимый девственник. В прошлый раз, когда я тебя видела, ты засадил в меня несколько пуль.
— Смотрю, не помогло.
— Не-а, ни капельки. Тебя разве не учили, что нужно засаживать в девушек? Или будешь повизгивать, как сучка, о том, какой ты обиженный жизнью и мной?
— Знаешь, учитывая, что ты в моих руках сейчас, я не такой уж и обиженный жизнью.
— Мной не обиженный, я сама тебе себя дарю. Ну что, выебешь меня или пока будем играть в пытки? Девушкам нравится прелюдии. Тебе нравится делать больно женщинам, колокольчик? Кончаешь от этого? А насиловать? Хочешь изнасиловать?
— Я бы на твоём месте не радовался так, — негромко произнёс я. — Ишкуина, ты действительно страха не ведаешь?
— Так я же бессмертная. Нахуй страх — даёшь драйв! — рассмеялась она. — И я смотрю, ты подготовился.
— Я же убью тебя, — нахмурился я. — Ты это понимаешь?
— Пожалуйста, — оскалилась Ишкуина. — Только так, чтоб я больше не воскрешалась, хорошо? Давай, мой гениальный девственник, я верю в тебя.
И ведь действительно, даже капли страха не показала.
— Ты настолько веришь в свою бессмертность? — спросил я, чувствуя злость.
— Конечно, — невозмутимо произнесла она. — Иначе бы сунулась бы я к тебе? М-м-м… да, сунулась, — одарила Ишкуина меня безумной улыбкой. — Ну давай! Начинай уже. Я обычно не сильно люблю умирать, вернее, попытки умереть, но для тебя готова сделать исключение. Можешь… поиграть со мной…
Последние слова она произнесла томным голосом.
Я рассматривал голую связанную девушку перед собой, чувствуя какую-то безумную ненависть к этой особе.
— А если я не буду тебя убивать, а буду делать больно очень и очень долго?