Тонущая женщина
Шрифт:
– Я хочу писать музыку, – добавляет Джесси, – но в этой индустрии пробиться трудно.
Господи, да он поэт. Поэт с убийственно красивым телом.
– А ты? – спрашивает Джесси. – Тебе нравится быть официанткой в кафе?
– Работа как работа, – усмехаюсь я. – Не хуже других.
– Но ты предпочла бы заниматься чем-то другим?
– У меня был свой ресторан. В Нью-Йорке. В другой жизни.
– Может, сумеешь снова открыть свое заведение?
Джесси не знает, что я бездомная, едва-едва выживаю. Но даже будь у меня иные обстоятельства, подняться от официантки в кафе «У дяди Джека» до ресторатора – это немыслимо огромный скачок.
– Вряд ли. – Я поднимаюсь с дивана. – Мне
– Ладно. Я отвезу тебя домой.
– Я оставила машину у кафе. Отвезешь, пожалуйста, туда, если можно?
«Ауди» виляет по улицам, а я смотрю вокруг, пытаясь сориентироваться, но это бесполезно. Планировка города такова, что ты постоянно видишь воду, и не понять, то ли перед тобой большое озеро, то ли океан.
– Хорошая машина, – хвалю я.
– В аренду взял, – признается Джесси. – Бизнес обязывает. Мои клиенты в основном люди богатые, с претензиями. Приходится соответствовать. – Он поворачивает направо, на какую-то улочку, и мы внезапно оказываемся у задней двери моего кафе, прямо у моей «Короллы».
– Спасибо. – Я отстегиваю ремень безопасности. – За ночлег. За заботу. За чай с маффином.
– Давай попробуем еще раз? – Он поворачивается ко мне вполоборота. – Когда поправишься.
– С удовольствием. Обменяемся номерами?
– Я знаю, где тебя найти.
Наши глаза встречаются. Поцелует ли он меня? Нас влечет друг к другу, и это не плод моего воображения. Однако я больна, возможно, заразна. Джесси наклоняется ко мне, прижимается губами к моему лбу.
– До скорой встречи, Ли.
Я выбираюсь из «Ауди» и стою на улице, наблюдая, как его машина катит прочь.
Глава 12
Передо мной тянется шоссе I-5. Мимо мелькают уже знакомые закусочные и торговые центры. До начала смены у меня четыре свободных часа. В кои-то веки я чувствую себя отдохнувшей, сытой и, несмотря на простуду, полной жизненных сил – даже голова кружится от избытка энергии. Я познакомилась с мужчиной – внимательным, заботливым и чертовски сексуальным. И несмотря на то, что я превратила свою жизнь в ад и пребываю в отчаянном положении, во мне пробуждается оптимизм. У меня назревает роман, что само по себе пугает. Жилья нет, будущее уныло, но я не могу избавиться от радостного возбуждения, коим охвачено все мое существо.
В прошлой жизни – в моей настоящей жизни – я позвонила бы Терезе. Сестра выслушала бы мои сумбурные излияния о Джесси, но, разделяя мое волнение, стала бы задавать наводящие резонные вопросы. Многие годы она мечтала, чтобы я нашла надежного парня, который служил бы якорем в моем хаотичном существовании. Хотя… я не уверена, что Джесси выдержал бы проверку моей сестры. Разве персональный тренер с жильем на полуподвальном этаже и арендованной машиной соответствовал бы ее стандартам?
Тереза нашла своего мужчину. Кларк был – и по-прежнему является – пластическим хирургом. Он старше сестры, состоятельный, по-своему симпатичный – этакий импозантный профессор в дорогом элегантном костюме. Она переехала в его просторный дом на Лонг-Айленде и взяла на себя роль мамочки для его двух шоколадных лабрадоров. С Кларком я встречалась всего три раза: один раз – за кофе в центре Манхэттена, второй раз – на роскошном приеме по случаю их помолвки и в третий – когда он пришел в мой ресторан с другой женщиной.
Он понятия не имел, что привел любовницу – та едва достигла совершеннолетия – в заведение своей будущей свояченицы. Тереза наверняка говорила ему про «Птичий двор», но такие люди, как доктор Кларк Бейлор, подобные мелочи не запоминают. Из кухни я наблюдала, как жених моей сестры без стеснения лапает эту молодую
Гнусное, мерзкое чувство охватывает меня при воспоминании о следующем шаге. Как бы я ни пыталась избавиться от него, оно отравляет душу. Тогда у меня уже начались трудности. Я опаздывала с платежами по счетам, долгам и зарплате; на меня наседал Деймон. И все равно, выбор, сделанный мною в тот момент, был эгоистичным, отвратительным и абсолютно неверным. Я положила трубку стационарного телефона и из заднего кармана достала свой сотовый. Украдкой сфотографировала Кларка и его девицу – как они целовались и миловались за столиком в укромном уголке. А потом попыталась шантажировать его компрометирующими фото.
Я планировала получить деньги и затем все равно рассказать сестре о том, что жених ей изменяет. Хотела защитить сестру. Но моя низость вышла мне боком. Кларк признал свою вину, раскаялся в грехе, поклялся, что обратится за помощью к психотерапевту (он явно был сексуально озабочен). Его проступок был простителен. Мой – не заслуживал прощения. Вместо того чтобы спасти свою единственную сестру, которая была мне лучшей подругой, я попыталась спасти себя. Тереза не поверила, что я намеревалась открыть ей правду о Кларке после того, как получила бы от него деньги. Я совершила подлость, и сестра имела полное право вычеркнуть меня из своей жизни. Наши родители, разумеется, приняли ее сторону. Они вроде как и не отреклись от меня, но не скрывали своего возмущения и презрения. Потому-то мне и удалось так легко исчезнуть. Близким я была не нужна, меня никто не стал искать.
Значит, поэтому я возвращаюсь в тот прибрежный район, к Хейзел? Ближе нее у меня сейчас никого нет. Она мне и подруга, и наперсница. Возможно, Хейзел – мой второй шанс. Ей я не причиню боль, не предам ее. Не принесу в жертву своим эгоистичным интересам. Я уже спасла ей жизнь. Между нами возникла прочная связь.
Съехав с шоссе, я качу к океану между древними елями и кедрами. Хейзел, наверное, тревожится обо мне. Вчера она застала меня больной – в жару, дрожащей от озноба. Сегодня утром, выйдя на пробежку, вообще меня не застала. Она могла предположить худшее, – что я сильно ослабела и не сумела доехать до своего ночлега, или попала в больницу, или даже умерла. Если она решит проведать меня днем, я хочу быть на месте.
Я паркуюсь в своем укромном уголке и только потом соображаю, что сегодня суббота. Распорядок дня Хейзел в выходные мне неизвестен. Ее муж будет отдыхать от своей важной работы. Может быть, он и не позволит ей выйти из дома? Интересно, как он ее контролирует? Его жестокое обращение ограничивается только физическим насилием? Он отказывает ей в ласке, в деньгах? Как бы он ни вел себя, его поведение, должно быть, чудовищно, раз она решилась утопиться.
Спрятав вещи в багажник, я пробираюсь по крутой тропинке к берегу. Каменистая бухта безлюдна, как всегда. Обитатели этого престижного района в спортзалах, или на занятиях йогой, или в массажных салонах. Завтракают в ресторанах, принимают спа-процедуры или отдыхают на Гавайях. А если и дома, то наверняка предпочитают смотреть на океан через огромные венецианские окна, уютно расположившись на мягких диванах. Но они не слышат рева волн, не ощущают на лицах океанского бриза, не вдыхают соленый запах моря. Если бы я жила в такой роскоши, отказалась бы я от этого? Я усаживаюсь на уже знакомую корягу, подушечками пальцев поглаживаю ее серебристую поверхность. Нет. Когда у меня снова появится свой дом, я все равно будут приходить на берег.