Тоомас Нипернаади
Шрифт:
– Ох, дьявол, вот уж бабахнет! И вода устремится с таким шумом, с таким грохотом, такого никогда в жизни больше не увидишь!
Потом он тростинкой отсасывает из гнезд воду, закупоривает их, кладет молотки и буры в мешок и говорит:
– Вот так, Йоона, теперь и мы можем пойти поужинать!
И, роняя капли, как две стрехи, они отправляются домой.
У парома стоит Анне-Мари и с тоской смотрит на болото.
Когда они проходят мимо, она поднимает глаза, здоровается и, вздыхая, говорит Йооне:
– Яйрус вернулся...
Йоона останавливается, словно в испуге, опасливо смотрит на Анне-Мари и повторяет:
–
– Да, до срока!
– вздыхает Анне-Мари.
– Боже мой, как он изменился! Такой кроткий, тихий, пришел домой, сразу попросил библию и молитвенник. У нас их в жизни не было, я бегом в Наавести, одолжилась там. И водки — ни-ни, курить не курит, черта не поминает, на пол не плюет — что мне с таким делать? Отощал, высох, весь зарос седой бородой, один глаза и рот остались. Разговоры только о боге, о смирении, все молится, все носом к небу тянет, как птенец. Может, зайдешь проведать его — я уже сыта по горло!
Йоона смущенно краснеет, переминается с ноги на ногу.
– Что-то не больно хочется, - выдавливает он наконец.
– Что-то не хочется его проведывать.
– Да уж, радости никакой, тут же соглашается Анне-Мари.
– Он уже девять раз проотченашил, пять раз отбарабанил покаяние, два раза — символ веры и теперь взялся за плач Иеремии. Весь трактир вдруг заполнился богом и божественными словами, священные стихи гудят в пустом помещении, как в церкви. У него даже голос переменился, а нос заострился, как игла. Что они там в тюрьме с ним сделали, может, опоили дурным зельем, пытали калеными железом, изо дня в день били тяжелой библией по темени? Он совсем спятил, ничем не отличается от Рысака Яана. Сейчас они в трактире вдвоем: Яйрус и Кюйп. Яйрос молится, а Кюйп слушает и фыркает. Он, бедняга, до того разозлился, что даже тарелку разбил. У самого слезы текут, но все равно взял из шкафа тарелку и изо всей силы как трахнет об пол! «Пусть и эта пропадает, - стонет, - пусть последняя пропадает, все равно жизнь пошла прахом!» И разве не пошла прахом, если Яйрус стал придурком?! А мы-то как надеялись на его возвращение, планы строили, умом раскидывали, а теперь наказание свалилось нам на шею и больше ничего!
И Анне-Мари говорит и не в силах остановиться, пока не промокнет до ниточки, тогда она вытирает глаза и со вздохом торопливо возвращается в трактир.
Идет домой и Йоона, ложится в постель, но еще долго не может заснуть. Будто кто-то давит ему на грудь, а к горлу подкатывают слезы — он и сам не знает, что это такое и отчего это так.
Забывается он только под утро, но едва смыкает глаза, как Нипернаади стоит у его кровати.
– Йоона, вставай!
– весело зовет он.
– Смотри, небо ясное и над болотом сияет солнце!
– Я не пойду, - возражает сонный Йоона.
– Нет, нет, сейчас же вставай!
– велит Нипернаади.
Он возбужден, вертится по комнате как волчок.
– Наконец, наконец-то настал великий и важный этот день!
– торжественно произносит Нипернаади, будто декламируя.
– Долгонько я его ждал, тосковал по нему, как по возлюбленной! Сегодня наконец-то болото осушится и никогда уже не будет клокотать и туманиться! Вставай, Йоона, быстро, быстро!
Он укладывает патроны и фитили в мешок, замечает на столе свой каннель и прихватывает его с собой.
– А когда понесутся
Он почти силком вытаскивает Йоону, и они спешат на водопад.
Там он работает лихорадочно, загоняет патроны в гнезда, замуровывает их, закрепляет фитили.
Сонный Йоона вяло наблюдает.
– Хорошо бы все это уже случилось!
– с грустью думает он.
– И не было бы уже болота, ни этого Нипернаади, и он бы снова мог сидеть в своей избушке, как и раньше, у окна, смотреть на реку и петь свои песни Анне-Мари, одной Анне-Мари! Настанут ли опять такие времена? Сейчас он словно шкура, натянутая на барабан, и каждый прохожий бьет по ней! Хочется снова быть наедине с самим собой и исправиться, непременно, ведь сказал же старшина, что выкинет со всем барахлом.
– Теперь берегись!
– вдруг кричит Нипернаади.
И Йоона видит, как затлели фитили, как быстро побежали синие огоньки, как мышки, к динамитному гнезду. Сам Нипернаади отбегает подальше.
Бежит и Йоона, боясь опоздать, кровь приливает вдруг к голове, а в ногах — свинцовая тяжесть. Наконец он догоняет Нипернаади, и они бросаются под камень.
Раздается ужасающий грохот, земля сотрясается, и в воздух взлетает гигантский столб. За ним другой, третий, четвертый... Словно все Маарла раскололось на куски, будто со страшной силой разорвалось каменное сердце земли. И тут словно кто-то простонал, мучительно, жалобно. Зашумела вода.
Нипернаади вскочил и побежал смотреть.
С краю водопада образовался широкий проем, и вода, уже бушуя, устремилась вниз.
Он уже хотел было кричать от радости, но неожиданно вздрогнул и тупо уставился на свою работу.
В стене водопада был взорван только нижний пласт. В лучшем случае новое русло реки могло унести лишь избыток маарлаской воды. Но вода, что падала вниз, уже не текла дальше, а вспененная, останавливалась, образуя под водопадом широкое озеро. Растекаясь, оно затопляло сенокосы Кюйпа.
Нипернаади вернулся к Йооне и сказал:
– Ладно, пошли уже!
– Уходим?
– спросил Йоона.
– Да, пошли домой, - ответил Нипернаади.
– Здесь больше делать нечего, все, что можно было увидеть, мы увидели.
– И Маарла теперь совсем высохнет?
– допытывался Йоона.
– Да уж, видимо, пересохнет, - нехотя ответил Нипернаади.
– Я бы хотел на это посмотреть!
– в Йооне вдруг проснулось любопытство.
Нипернаади заволновался.
– Ерунда!
– отрезал Нипернаади раздраженно, - не на что там смотреть. Вода, она вода и есть! Я ведь уже посмотрел, совсем не так интересно, как можно было подумать!
Но именно в тот момент, когда они уже двинулись было домой, со стороны трактира послышались приближающиеся вопли.
Нипернаади укрылся за камень рядом с Йооной и стал смотреть.
Впереди всех бежал Яйрус, рядом с ним Анне-Мари, потом Кюйп, а за ними — несметная толпа. Сбежалась вдруг вся округа. Мужики вооружились ружьями, топорами и косами, бабы — граблями, жердями и кочергами. С криками, потрясая оружием, они приближались жуткой грозовой тучей.
– Это еще что за привидения?
– удивился Нипернаади.
– Или устроили крестный ход, или облава, может, волка увидели на болоте или медведя?