Топить печаль в бушующем пламени
Шрифт:
Он искренне считал, что длиннохвостый фазан самая красивая птица в мире, потому решил похвалить Шэн Линъюаня, сравнив его с фазаном. Но, на удивление, этот «несравненной красоты человек» не оценил его похвалы.
«Уйди», — холодно бросил Его Величество.
Сюань Цзи вновь почувствовал неладное.
«Я и Шэн Линъюань… почему мы так хорошо ладим? Будто провели вместе полжизни… И с каких это пор длиннохвостые фазаны стали символом величия? В последние годы на пике популярности ведь были фламинго?»
В этот момент гаошаньский посланник произнес:
— И последнее сокровище. Этот дар наш
Сюань Цзи и Шэн Линъюань одновременно посмотрели на него. Несколько гаошаньцев внесли в зал раковину огромного моллюска, белоснежную, с перламутровым отливом. Это зрелище было больше похоже на сон. Вдруг, двустворчатая раковина медленно открылась. Внутри, переливаясь на свету, лежали драгоценные жемчужины. Каждая была размером с кулак.
«Что это?» — осведомился Сюань Цзи.
Стоило ему произнести эти слова, как из-под вороха жемчужин выплыла прозрачная, изящная тень, и медленно подлетела к Его Величеству владыке людей. Тень опустилась прямо перед ним, благоговейно преклонив колени. Внезапно, полупрозрачный силуэт вспыхнул, и из пламени стали проступать очертания человеческой фигуры.
— Превосходный раб из клана теней! — громко объявил посланник.
Выражение лица Шэн Линъюаня внезапно изменилось. Прежде чем тень успела принять форму, он и Дань Ли почти одновременно ударили по раковине. Дань Ли вскинул руку и быстро произнес несколько заклинаний, прерывая начавшуюся трансформацию. Ни слова не говоря, Шэн Линъюань выхватил меч и одним ударом разрубил моллюска вместе с каменной подставкой. Все содержимое раковины вмиг посыпалось к ногам посланника.
Несчастный так испугался, что намочил штаны.
Кончик клинка Шэн Линъюаня медленно оторвался от земли, издавая долгий протяжный стон. На тыльной стороне ладони Его Величества вздулись синие вены. Руки юного владыки людей слегка дрожали. Молодой человек опустил взгляд и посмотрел на гаошаньского посланца так, словно желал его убить.
В этот самый момент, стоявшие по обе стороны от трона генералы обнажили свои мечи, нацелившись на гаошаньцев.
— Дикари! Как вы посмели?!
Внезапно, посланец вновь обрел дар речи:
— Ва… Ва… Ваше Величество... Помилуйте... Помилуйте... — залепетал он.
Пораженный столь бурной реакцией Сюань Цзи успел заметить, как Шэн Линъюань, заложив руки за спину, едва заметно повернулся к нему.
Сюань Цзи ошеломленно замолчал.
Ах, так он просто притворяется.
— Ваше Величество, прошу вас, успокойтесь, и вы, генералы, проявите терпение. Наши страны все еще находятся в состоянии войны, — произнес Дань Ли, холодно взглянув на гаошаньского посланника. — Клан гаошань славится своим двусмысленным отношением, как к людям, так и к демонам. Сегодня вы явились сюда и публично унизили нашего государя... О, в таком случае, пожалуйста, возвращайтесь обратно на Гаолин, в белый нефритовый дворец, и передайте правителю Вэй Юю сообщение, что наши войска вскоре войдут в его владения и потребуют ответа. Я надеюсь, посланник поторопится и не опоздает с докладом, иначе окажется, что великая человеческая раса не ведает правил приличия.
Гаошаньцы до сих пор придерживались рабовладельческого строя. Живя вдали от цивилизации, они явно испытывали недостаток в образовании.
Лицо посланника побледнело. Клятвенно ручаясь, он кланялся и заливался кровами слезами. Шэн Линъюань и Дань Ли переглянулись, и юноша, наконец, отвел меч. От начала и до конца отыграв представление «государь в гневе», Шэн Линъюань взмахнул рукавом и покинул зал.
Сюань Цзи поспешно последовал за ним:
«Линъюань, в чем дело? Ты только что...»
Парадная одежда слишком сильно давила на юношу. Вернувшись в свои покои, Шэн Линъюань тут же попросил кого-нибудь переодеть его. Но стоило ему обернуться, как стало ясно, что Его Величество, совсем недавно «злой и дрожавший от гнева», все еще улыбался. Будто он и вовсе никогда не злился. В этот момент он был живым воплощением фразы: «менял лица, словно листал книгу».
«Ничего страшного. Вэй Юй — низкий человек. Его капитуляция не что иное, кроме как прощупывание почвы. Разве ты не заметил? Посланник привез с собой кучу бесполезных сокровищ, но среди них не было ни одного созданного гаошаньцами инструмента. Они считают, что я простофиля и голодранец, никогда раньше не видевший богатства. Это их неизлечимая болезнь. Учитель хотел, чтобы все прошло мирно, но гаошаньцы грубо нарушили правила приличия, подарив мне тень».
Переодевшись в повседневную одежду, Шэн Линъюань с чистой совестью оставил работу по запугиванию посланцев на Дань Ли. Он прятался и ленился. Даже волосы распустил. В таком виде он больше напоминал прогульщика из академии. Обменявшись с Сюань Цзи парой небрежных фраз, он достал лист, один из тех, что обычно использовали шаманы, и начертал на нем заклинание. Взяв со стола чашку чая, молодой император спокойно вылил ее содержимое на лист, и тот моментально застыл.
«Что это?» — спросил Сюань Цзи.
«Снятие печати. Я ведь уже трижды объяснял тебе, почему ты снова спрашиваешь? — отозвался Шэн Линъюань, равнодушно посмотрев на юношу. — Когда мы наедине, незачем соблюдать церемонии».
Вдоволь поиздевавшись над Сюань Цзи, Шэн Линъюань подозвал к себе одного из охранников и приказал тому незаметно прикрепить талисман к повозке гаошаньского посланника.
К тому моменту, как они доберутся до дороги, лед растает, символы, что были начертаны на листе, проявятся, и печать тени можно будет снять. Раковина, в которой жила тень, была разрублена мечом Шэн Линъюаня. Как только печать исчезнет, тень будет свободна и сможет сбежать.
«Она не должна возвращаться на Гаолин, не должна страдать от деяний Вэй Юя. Если она вернется обратно, этот старый развратник ее замучает. — сказал Шэн Линъюань. — Тени тоже обладают душой, пусть они и ограничены природой и не могут самолично выбирать свой путь, но мне жаль, что их отправляют в подарок, словно какую-то вещь. Нет никакой необходимости убивать их».
«О», — отозвался Сюань Цзи. До сих пор он лишь слушал, что говорил Его Величество, вяло размышляя об особенностях теней. Внезапно, его мысли натянулись как струна.