Топография счастья
Шрифт:
1. «У Кремлевской стены». Москва. 1977. Свадьба И. Иваненко и В. Кукушкина. Фото из семейного архива.
Данная статья является продолжением этого проекта. Здесь я рассматриваю свадебную фотографию как ключ к анализу свадебного обряда в современной России. Поэтому особенности ее исторического развития как определенного жанра визуального искусства остаются за кадром данного исследования. Заметим, что свадебная фотография для отечественных историков искусства до настоящего момента еще не стала предметом отдельного изучения, в отличие от антропологов, как зарубежных, так и российских.
Можно выделить два основных подхода в исследовании этой темы. В работах российских этнографов/антропологов свадебная фотография рассматривается как неотъемлемая часть современного городского обряда. Одним из заметных новшеств в советское и постсоветское время стало посещение молодоженами после регистрации брака в ЗАГСе местных достопримечательностей. Анализируя это явление, исследователи (Г. В. Жирнова, О. Бойцова, Д. В. Громов, М. Г. Матлин) связывают с ним и ритуал фотографирования в специальных местах по маршруту следования свадебного кортежа [367] .
367
Жирнова Г. В. Брак и свадьба русских горожан в прошлом и настоящем. По материалам городов средней полосы РСФСР. М.: Наука, 1980; Громов Д. В. Посещение достопримечательностей как часть современного свадебного обряда // Традиционная культура. Научный альманах. 2008. № 2 (30). С. 28–39; Бойцова О. Роль фотографии в современном городском свадебном обряде // Визуальные аспекты культуры: Новые взгляды на социальную реальность. Саратов: Научная книга, 2007.Матлин М. Г. Свадебный обряд // Современный городской фольклор. М.: Изд-во РГГУ, 2003. С. 370–390.
М. Г. Матлин, исследователь из Ульяновска, предоставил для выставочного проекта «Топография счастья…» свои фотографии и авторские тексты о «замках счастья» — фрагменты его неопубликованной работы, посвященной этому новому тренду свадебного ритуала 2000-х годов. См. каталог выставки «Топография счастья: русская свадьба. Конец XIX — начало XX века» / Автор-сост. О. А. Соснина. М.: Бюро «Прогресс-88», 2009. С.173.
Западных антропологов интересует другой круг проблем [368] . А именно: какое место занимают фотография, мода, реклама в свадебной индустрии? Как использует этот жанр массовая культура, нацеленная на производство и потребление образов счастья? Какова роль профессионалов, прежде всего свадебных фотографов, вовлеченных в эту индустрию? Последнее стало особенно актуальным в наши дни в связи с глобализацией рынка свадебных услуг и развитием свадебного туризма. Весь мир, от южных экзотических стран до Арктики, превратился в театральные кулисы с эффектными природными и архитектурными ландшафтами для репрезентации счастья.
368
McDowell J. (1974) Soviet Civil Ceremonies // Journal for the Scientific Study of Religion. № 13.3. P. 265–279; SontagS. (1977) On Photography. NY: Farrar, Straus and Giroux; Bell C. (1992) Ritual Theory, Ritual Practice. Oxford University Press; Hollywood A. (2002); Adrian B. (2004) The Camera’s Positioning: Brides, Grooms, and Their Photographers in Taipei’s Bridal Industry // Ethos. Vol. 32.2. P. 140–163; Colchester C. Clothing the Pacific. Oxford: Berg, 2003, 215 p.; Wedding Dress across Cultures / H. B. Foster and D. C. Johnson, eds. Oxford: Berg, 2003, 227 p.
Работая над проектом, выставкой и каталогом, мы инициировали новую волну интереса к изучению этой темы в России. Преподаватели и студенты кафедры этнологии и этнографии МГУ им. М. В. Ломоносова участвовали в проекте. Результатом их работы «в поле» (в северных регионах России, в Калуге и Саратове, 2008–2009) стали очень любопытные фотоматериалы о современном свадебном ритуале. Мы использовали их в экспозиции и в каталоге выставки [369] . Благодаря инициативе моего коллеги Н. В. Ссорина-Чайкова, научного редактора данного сборника и организатора конференции, в проекте приняли участие его аспиранты с кафедры социальной антропологии Кембриджского университета. Уникальные видеоматериалы о современном «рынке невест» и практике сватовства отснял для проекта Паоло Хейвуд [370] . Анна Григорьева исследовала рынок свадебных услуг в современной Москве, прежде всего сообщество профессиональных фотографов [371] .
369
Фотографии были отсняты и прокомментированы А. В. Туровским, преподавателем кафедры этнологии и этнографии МГУ им. М. В. Ломоносова, и студентами этой кафедры: Д. Опариным, В. Клименко, М. Кочерженко, С. Бассэль, А. Чупис, М. Перстневой, В. Андриенко. Эти фотографии стали основой большого раздела выставки «Современные свадебные обряды и игры». Многие из них опубликованы в одноименном разделе каталога, а также в разделах «Свадебные достопримечательности России» и «Памяти предков» (см. указ. издание «Топография счастья: русская свадьба…»).
370
Паоло Хейвуд — автор видеосюжета, демонстрировавшегося на выставке, и статьи в каталоге: Хейвуд П. Интернет-сваха // Топография счастья: русская свадьба. С. 26–28.
371
Приношу свою искреннюю благодарность Анне Григорьевой, аспирантке кафедры социальной антропологии Кембриджского университета, которая, работая «в поле» летом 2008 года, изучила рынок свадебных услуг в современной Москве и помогла мне найти и отобрать интересные материалы, представленные на выставке. Ее университетская диссертация «Ritual professionals in postsocialist weddings in Moscow» исследует работу служителей ритуала — сотрудников государственных учреждений (ЗАГС) и свадебных фотографов, отдельные интервью с которыми я использую в данной публикации.
В данной статье мне хотелось бы, опираясь на материалы, введенные в научный оборот выставкой и ее каталогом, предложить новые ракурсы исследования темы и сосредоточиться на трех, как мне кажется, ключевых вопросах.
Во-первых: что представляет собой карта топосов свадебного счастья в современном пространстве российского города? Другими словами, куда именно отправляются молодые, чтобы «себя показать» и сделать обязательное фото «на память»?
Во-вторых (и это самый существенный вопрос): что, собственно, означают эти места счастья? Я предлагаю взглянуть на них по-новому — не только как на способ самоидентификации участников ритуала, но и как на «островки» гетерогенного пространства свадебного празднества. В этом качестве они вбирают в себя множественные смыслы происходящего: от репрезентации счастья молодоженов до торговли его образами представителями свадебной индустрии: фотографами, стилистами и т. п. В столь многомерном пространстве действуют многочисленные «персонажи» свадебного ритуала:
Понятие гетеротопологии (heterotopology) требует пояснения. Оно было предложено знаменитым французским философом Мишелем Фуко еще в 1967 году как системное описание пространств/мест, наделенных множественностью смыслов [372] .
Мы не живем в некоем подобии вакуума, внутрь которого могли бы размещать индивидуумов и предметы и которое могло бы быть окрашено различными полутонами света, напротив, «мы находимся в системе отношений» [373] .
372
Статья М. Фуко, озаглавленная «Des Espace Autres» и основанная на материалах лекции «Of Other Spaces / Heterotopias» (1967), опубликована во французском журнале «Architecture / Mouvement / Continuite» в октябре 1984 года. Она не вошла в библиографию его работ и была опубликована в Интернете незадолго до его смерти. Перевод О. С. с английского варианта Jay Miskowiec. См. о гетеротопии: http://www.foucault.info/documents/heteroTopia.
373
«As for the heterotopias as such, how can they be described? What meaning do they have? We might imagine a sort of systematic description — I do not say a science because the term is too galvanized now — that would, in a given society, take as its object the study, analysis, description, and ‘reading’ (as some like to say nowadays) of these different spaces, of these other places. As a sort of simultaneously mythic and real contestation of the space in which we live, this description could be called heterotopology… In other words, we do not live in a kind of void, inside of which we could place individuals and things. We do not live inside a void that could be colored with diverse shades of light, we live inside a set of relations that delineates sites which are irreducible to one another and absolutely not superimposable on one another». (Foucault M. Of Other Spaces / Heterotopias. P. 59).
Именно поэтому объектом исследования, анализа, описания и прочтения, по мнению философа, должно стать гетерогенное пространство — сложное/многомерное, одновременно включающее взаимно оспаривающие друг друга смыслы и значения.
И последний вопрос, который я поднимаю в данной статье: каким образом такие абстрактные и философски емкие понятия, как «память» и «счастье», сопрягаются со свадебной фотографией — явлением абсолютно конкретным и в определенном смысле даже банальным? Здесь я, с одной стороны, опираюсь на анализ широкого круга научных источников, а с другой — использую личный исследовательский опыт создания проекта «Топография счастья: русская свадьба» в Царицыне, изучения материалов выставки и реакции ее посетителей.
Места, которые новобрачные выбирают для фотосессии, имеют особое значение в современном свадебном ритуале. Этот выбор нельзя назвать спонтанным. Участники свадьбы часто следуют неписаному правилу: делать «как все» или «как принято». Поэтому для свадебной фотосессии они предпочитают места традиционные или только что вошедшие в моду: «вечные огни», набережные, памятники и мемориалы, храмы, дворцы и парки, мосты и просто красивые природные ландшафты. Они «свои» в каждом из российских городов и регионов — от могилы Канта в Калининграде, Воробьевых гор в Москве и стрелки Васильевского острова или храма Спаса на Крови в Петербурге до «Тачанки-ростовчанки» в Ростове-на-Дону и… далее по всей России (рис. 2). При этом с течением времени набор этих мест заметно меняется.
2. «Топография счастья» — раздел экспозиции выставки «Топография счастья: Русская свадьба. XIX — начало XXI вв.», Музей-заповедник «Царицыно», 2009 г. В зале представлены три карты: Российская империя рубежа XIX–XX вв., СССР и Российская Федерация с размещенными на них фотографиями молодоженов. Фото Константина Ларина.
Какова же роль фотографии в свадебном ритуале? Во-первых, традиция посещения «свадебных достопримечательностей», как отмечают антропологи, изучающие современный городской свадебный обряд, является одним из средств обозначить свою принадлежность к определенному сообществу: к своей стране, истории, народу, а в более узком смысле — к своей «малой Родине» и своей семье [374] . На протяжении нескольких десятилетий XX века, начиная с конца 1950-х, когда активно разрабатывается и внедряется в жизнь официальный церемониал советской свадьбы, исторические достопримечательности становятся традиционными точками для свадебного «фото на память». Эти исторические «места памяти» превращаются в топосы свадебного счастья. Если следовать объяснению слова «топос», предложенному синонимическим словарем 2000 года, — это «определенное место, ограниченное рамочным взглядом» [375] . Именно таким, буквально выхваченным/вырезанным объективом фотоаппарата из контекста повседневной жизни, и является «место памяти» на свадебных снимках.
374
Громов Д. В. Указ. соч.; Матлин М. Г. Указ. соч.; Бойцова О. Указ. соч.
375
Цит. по кн. Брагина Н. Г. Память в языке и культуре. М.: Языки славянских культур, 2007. С. 96. Книга, посвященная концепту «память», — наиболее целостное и полное исследование этого центрального конструкта в языке и культуре, существующее в современной лингвистике на русском языке.
Но интересно: почему память визуализируется в подобные топосы — памятники и достопримечательности, символически обозначающие историческое прошлое и ставшие популярными объектами посещения молодоженов и туристов? Например, французский историк Пьер Нора, известный своими работами по исторической памяти и национальной идентичности, выдвигает теорию, согласно которой в современном обществе «память превращается в „местоположение“», в посещаемый памятник или юбилейную дату, постепенно переставая быть «контекстом, обитаемой местностью». «А все мы, — утверждает автор, — превращаемся в отчужденных туристов, посещающих свое прошлое» [376] . И далее:
376
Нора П. Проблематика мест памяти. О памяти столько говорят только потому, что ее больше нет // Франция-память / П. Нора, М. Озуф, Ж. де Пюимеж, М. Винок (ред.). СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1999. С. 17–50, 38.