Топологии Миров Крапивина
Шрифт:
Верно, всё верно! В идеале настоящий Командор — это не дорога, ведущая строгим путём к определённой цели, и даже не Дорога, а скорее — дорожный указатель: он указует путь, но идти по нему или нет — каждый решает сам. Командор должен показать ВСЕ возможные пути, а Идущие пусть уже решают, какой из них выбрать, избрать для себя…
Командоры пытались сочетать Пути Хранителей и Учителей одновременно. То, что эти пути противоречат друг другу — не очевидно.
Но — жизнь сложна, и не всегда можно ограничиться ролью дорожного знака. Например — когда при тебе обижают ребёнка. И тут уже — в бой!»
_______________________
Однако бой — это не всегда война на физическом уровне. Ведь война за душу ребёнка — разве не бой?.. А — за Справедливость? (И не надо говорить, что для каждого Справедливость своя: есть ещё и Вселенская Справедливость!)
И разве не Командорским является утверждение Яшки (Белого шарика):
«Перед Бесконечностью, перед Великим Кристаллом все мы одинаковые пылинки…
< … >
Но если… Всеобщая Гармония — это ведь когда
Понимаю, что «такого не достичь никогда»! Но может — стоит хотя бы стремиться к этому?.. Ведь мир тогда станет хоть чуточку, но добрее… И не будет уже повода вторгаться к нам всяким там Эмиссарам Кристалла (последнее предложение — специально для тех, кто ищет в жизни только материальное, только «шкурные интересы»…)…
И ещё. Разве только у Крапивина блистают Командорские Мотивы?! Возьмём вот книгу Ниенны «Чёрные Хроники Арты» (в гос. издании — «Чёрная Книга Арды»). Почему именно её? Да потому, что Ниенна категорически заявляет о том, что она-де не приемлет учение Крапивина, и даже написала весьма и весьма обидную поэму «Крапивинские Мальчики». Да только вот читаешь Хроники — и на каждой второй странице так и хочется воскликнуть: «Ба, да это же КРАПИВИН!» Тайквэнтер уже привёл цитату из Ниенны в своём рассуждении о Командорстве и Командорах, да и я в главе «Топологии-4…» приводил цитату из тех же Хроник, но сейчас хочется обратить внимание на другое:
«Перед троном Короля Мира Манве поставили Мелькора. С презрительной жалостью смотрел Манве на старшего брата своего, могущественнейшего из Айнур. Издёвки Манве не достигли цели: Мелькор молчал. И Король Мира приказал снять повязку с глаз мятежника, и молвил:
— Ныне увидишь ты, что будет с теми, кто посмел нарушить повеления Единого и Могучих Арды, кто осмелился идти за тобой и сражаться с нами!
С вершины Таникветил взглянул Мелькор вниз, куда указывала рука Манве. Мертвенно-бледным стало лицо его, и от ужаса и боли содрогнулся он, и страдание исказило черты его, ибо в тот миг понял он всё.
Не все Эльфы Тьмы погибли в бою. Оставшихся в живых захватили в плен Валар: ни Мелькор, ни Гортхауэр не знали этого. На том же корабле, что и Мелькора, доставили их в Валинор; и ныне у подножия Таникветил, под стражей Майяр стояли они, ожидая решения своей судьбы. Связанные, в изорванных чёрных одеждах, были они всё же прекрасны, и звёздным светом горели их глаза.
И гордый Вала рухнул в ноги Королю Мира, младшему брату своему, и взмолился:
— Пощади их! Я в ответе за всё, я! Я заставил их повиноваться мне, я вёл их: что хочешь делай со мной, но их пощади! Я умоляю тебя!
И снова холодно усмехнулся Манве, глядя на своего поверженного врага, и спросил:
— Раскаиваешься ли ты, ничтожный, в содеянном тобою?
— Да! — с отчаяньем выкрикнул Мелькор.
«Может хоть такой ценой я смогу спасти их?»
— Признаёшь ли ты мудрость и величие Валар?
— Да.
— Признаёшь ли ты, что пытками и гнусным чародейством обращал ты в мерзостных Орков прекрасных Детей Единого?
— Да.
— Признаёшь ли ты, самозванец, что объявил себя Властелином Всего Сущего?
— Да.
— Признаёшь ли ты, что пришёл в Арду, неся злобу и зависть в сердце своём, что хотел подчинить себе весь мир, населив его собственными отвратительными созданиями?
— Да, да, — стонал Мелькор, — я всё признаю, я признаюсь во всём — только пощади их! Смилуйся над ними — и я стану слугой Валар!
И спросила Варда:
— Признаёшь ли ты, что только из чёрной зависти к Творцу Всего Сущего и желая умалить величие Его вёл ты лживые речи об иных мирах? [7]
— Признаю, — голос Мелькора звучал глухо; он закрыл лицо руками. «Только бы они не слышали этого, только бы не видели, только бы…»
— И ложью этой хотел ты смутить сердца Верных, хотя знал, что до Арды не было ничего, кроме Единого и Айнур, и что за гранью Арды — только пустота и тьма?
— Да…
— И ты ничего не видел в пустоте?!
— Ничего, — хрипло выдохнул Вала.
— Громче!
— Ничего! — крикнул Мелькор. — Я признаюсь, что лгал! Только пощадите, пощадите, пощадите!
Потом он уже не слышал ни вопросов, ни своих ответов. Он только твердил: «Да… да…» Да, Илуватар — единственный Творец; да, Мелькор вершил только зло; да, он хотел исказить замысел Творения; да, он умел только разрушать, но не созидать; да, он ненавидел всё живущее; да, звёзды — творение Варды; да, да, да… Он отрекался от всего, что видел и знал, он обвинял себя во всех возможных и невозможных преступлениях; он уже не понимал, что говорит, и только одна мысль лихорадочно металась в его пылающем мозгу: теперь их должны пощадить, он заплатит за них собой, иначе они умрут — ведь они выбрали путь Смертных… Пусть лучше его Валар обрекут на вечные муки — он ведь бессмертен и не сможет умереть, какой бы страшной ни была казнь… Но останутся те, кто продолжит начатое им… Останутся…
Наконец, Король Мира удовлетворённо кивнул и сделал знак Тулкасу. И вывели Мелькора за золотые врата столицы Валинора, Валмар. И в Совете Великих, Маханаксар, на троны свои воссели Могучие Арды; но Ауле не было в их кругу, и на его трон усадили Мелькора. И слуги Могучих, Майяр, собрались по приказу Манве: хотел он, чтобы и они видели и слышали всё.
И так сказал Манве, Король Мира:
— Повтори слова свои, что говорил ты нам. И пусть слышат тебя все.
И Мелькор повторил. Глухо и тяжело, мёртвым голосом говорил он. И Валар, И Майяр, и три вождя эльфийских племен, стоявшие тут же — Ингве, Финве и Элве — слушали и запоминали.
Он предавал себя, чтобы спасти своих учеников. И когда умолк он, одна только мысль была у него: «они не слышали этого…»
7
Выделено мною —
Когда Человек (человек ли, бог, айнур — какая разница!) добровольно клевещет на себя, чтобы спасти учеников своих — разве это не поступок Командора?! Когда принимает на себя обвинения в том, чего никогда в жизни не делал — лишь бы они остались бы живы — это не Командорство?..
И Первый Командор поступил так же… А знаете, чем это нередко кончается?
«…Снова Манве подал знак, и в Кольцо Судьбы ввели Эльфов Тьмы, числом двадцать один; и было среди них двое дев-воительниц. И, обратившись к Мелькору, сказал младший брат его, Манве:
— Валар справедливы и милосердны. Мы слышали слова твои и видели раскаянье твоё. Ты будешь прощён, и получишь свободу. Станешь ты одним из нас, и займёшь по праву трон в Маханаксар. Знания твои будут служить Великим, и Детям Единого, Перворожденным, дашь ты их во искупление злодеяний твоих. Клянись!
И Мелькор дал клятву. И сказал Манве:
— Смотри — теперь ты на троне, равный нам. И будет так отныне. Прощение Великих будет даровано тебе, но прежде пусть деяния твои станут порукой словам твоим.
И, кивнув в сторону пленных, прибавил:
— Убей их. Сам. Своими руками. Их кровь да искупит вину: убей.
И тупое отчаянье оставило Мелькора; боль и гнев исказили лицо его, и он прорычал:
— Нет!
Воцарилось молчание. И в Кольце Судьбы перед троном Манве стояли Эльфы Тьмы; но смотрели они только на Мелькора, Учителя своего, и он смотрел на них. И с ужасающей ясностью понимал: всё было напрасно. Пощады не будет.»
Так что же: жертвы напрасны? Или просто мир так жесток, что, сожрав жертву, готов проглотить на закуску и защищаемых Командором?! А затем — смачно отрыгнуться фразой: «Имён не осталось: приказано забыть…»!
И что тогда делать Командору среди этой безнадёжности? Как быть? Что остаётся?.. Принять на себя их боль, чтоб хотя бы уменьшить их страдания, если уж больше ничего не поделать. Но — и ученики при этом могут взять на себя боль Учителя…
«…За скованные руки на цепях повесили их на горе Таникветил. И орлы Манве кружили над вершиной, и, снижаясь, когтями рвали их тела. И Мелькор видел это. Если бы он и захотел отвести взгляд, то не смог бы сделать этого: подле стоял Тулкас, зорко следивший за пленником. Но если бы и не было рядом стража, он не закрыл бы глаза: он хотел видеть, чтобы запомнить навсегда. Все силы свои отдал он им, своим ученикам. Они избрали смерть; но смерть не приходила, и он не мог дать им даже этого. Он мог только смотреть. Ремни стягивали грудь его так, что больно было даже дышать; цепи впивались в его тело, но он не чувствовал этого; на руках его вздулись жилы, и кровь брызнула из-под наручников. Он был беспомощен. И тогда он открыл мозг свой мыслям их, и сердце своё — страданиям их…»
«— …Вы принимаете дар смерти, великий и страшный дар; не проклянёте ли вы меня за этот выбор?
— Нет; мы сами выбрали путь. Другого отныне для нас нет.
— Загляните в себя. Нет ли в вас страха и сомнений?
— Нет, Мелькор. Мы с открытыми глазами выбираем дорогу, и никто из нас никогда не скажет, что лживыми словами ты привлёк нас на свою сторону. Я знаю сердцем, что ты говоришь правду. Мы сделали свой выбор…»
«За что, за что их — так? Неужели никто не скажет: «довольно»?! Какая боль… Я виновен во всём; я должен, должен был защитить их — а теперь не могу даже дать им быстрой смерти… Лучше бы мне висеть там!» Он ненавидел Единого, ненавидел Валар, но более всего — себя самого. Он проклинал себя. Он смотрел, не отводя глаз, зная, что никогда не сможет ни забыть, ни простить себя. И тогда, как вздох, как стон, донеслись до него слова — мысль:
— Не казни себя, Учитель. Те не виновен ни в чём: мы сами сделали свой выбор; мы — Люди, и платим за это собой. Так было всегда. Не мучай себя, мы умоляем: нам больно… Мы ведь слышим тебя…
И последним усилием он закрыл от них свой мозг, свои мысли. Они умирали долго, и он видел это; седыми стали волосы его, мертвеннобледным — лицо его; и таким он остался навсегда.»
Так как? Первого Командора не напоминает?!.. Сгоревшего на костре…
Далее — сугубо в скобках упомяну, что на протяжении Хроник не раз и не два поминается-упоминается Дорога. Примеры? А вот хотя бы ближайший, первым под руку подвернувшийся:
«…Смотри: перед тобой Путь — льдистый светлый клинок-луч; ступи на него — Врата открыты, ты свободен — словно огромные крылья за спиной. Это конец — это начало — это неведомый дар… Это — Вечность смотрит тебе в лицо аметистовыми глазами сфинкса…»
А вот — ещё пара-тройка цитат:
«Вначале был взгляд.
Взгляд человека, не привыкшего делить людей на друзей и врагов, подлецов и героев, Чёрных и Белых. Не привыкшего слепо верить никому и ничему.
…Мы сами стесняемся признаться себе, что играем всю жизнь. Играем тайком от самих себя. Уверяем себя, что это только наша выдумка, сказка, это только наше… и — восхищаемся теми, кто свою сказку, свою игру смеет открыть другим, мучительно завидуем им: ведь это же так трудно — раскрыться, ведь будут бить, а что страшнее — смеяться будут — те, кто не посмел. Те, кто побоялся сделать это сам. Да, не каждый поступит так; но ведь и один удар — боль… И всё равно — игра, мечта, сказка с нами. До конца.
Только — насколько сказка? Насколько — игра? Когда-то говорят, Джон Рональд Руэл Толкиен получил интересный отзыв от одного из своих собеседников — «не Вы написали «Властелина Колец». И он был рад, что кто-то ещё понял это.»
«Когда-то Бальзак говорил, что «Человеческую комедию» ему продиктовал его призрачный двойник. И «чёрный человек» подтолкнул Моцарта к созданию «Реквиема».
Что же это? Может — воображение творца. Может — иное бытие, которое не все способны видеть…
А если — все? И каждый видит по-своему: свою грань единого целого, или, как принято сейчас говорить, своё отражение. Но большинство всё же идёт за Ведущим. Им может быть писатель, создавший сказку о своём видении (а кто и как развернул это видение перед ним?) — и в результате восторг, восхищение красотой изложения и талантом автора ослепляет и велит видеть только так…»