Тореадоры из Васюковки
Шрифт:
— Может, они этот мост хотят на воздух поднять, а мы… — сказал Ява.
— Ну да?! — недоверчиво воскликнул я.
— А что же! Кино «Акваланги на дне» помнишь?
Еще бы! Несколько дней назад видели. Вот такое шпионское кино! После него мне целую ночь шпионы в аквалангах под водой снились. Мама говорила, что я даже булькал во сне. И всё же..
— Да нет, — сказал я, — навряд ли.
— А зачем бы бы они акваланги купили? Тоже еще спортсмены нашлись!
Тут я ничего сказать не мог. Правда с этим аквалангом было связано явно
Да еще и как они покупали его! Будто что-то запрещенное, опасное.
— И что же такое это двадцать железных… о которых они говорили? «Качество бронебойное…» — задумчиво сказал Ява. Я пожал плечами.
— Оружие?.. Взрывчатка?.. — прищурившись посмотрел на меня Ява. — И какая тут связь — акваланг… двадцать железных.
И вдруг — будто молния вспыхнула в мозгу.
— Подожди! — говорю, а у самого аж мороз по коже. — Папа когда-то читал в журнале. Рассказывал… Где-то в Чехии в одном озере, Черном, что ли, шпионы ныряли в аквалангах. Пытались поднять со дна, чтобы тайно вывезти, двадцать железных ящиков. Это был архив гестапо, который фашисты затопили, отступая. Очень важные документы… Списки военных преступников. И в Австрии такая же самая петрушка была, тоже в озере, и тоже шпионы с аквалангами.
— Точно! Это оно! Ух ты-ы! — загорелся Ява. — Ну да, «двадцать железных», и «вермахт», и акваланг, и…
Он не договорил, потому что в это время из репродуктора громко, на всю станцию, зазвучало:
— Ученики из села Васюковка, что приехали в Киев на экскурсию, Рень и Завгородний, вас ожидают на выходе со станции «Днепр»!
Нас словно кто-то тяжелым чем-то сверху тюкнул, даже ноги подкосились. Так это было неожиданно. Нам показалось, что все эти сотни людей на станции и внизу на набережной толпятся, все сразу на нас посмотрели.
И мы сразу сделались маленькие-маленькие и словно голые. Впервые в жизни наши фамилии назвали по радио.
— Не бойся, — опомнился наконец Ява. — Это, наверно, Галина Сидоровна. Разыскивает нас. Айда!
Мы засеменили к выходу. Зырк-зырк: ни Галины Сидоровны, ни наших — и духа нет. А стоит огромный усатый милиционер. Увидел нас и сразу:
— Стоп! — поднял руку. — Из Васюковки? Рень и Завгородний? Вас мне и нужно. Пошли.
Вот тебе и «не бойся»! Попались! За хулиганское наше поведение в «Динамо», за удилища проклятые!
Мои ноги примерзли к земле и какими-то ватными сделались — вот-вот на пол сяду.
— Ну пошли, что же вы, — обернулся милиционер. — На руках мне вас нести, что ли?
Я с трудом сдвинулся с места.
Вышли мы из метро, смотрим — стоит синяя машина с желтой полосой на боку, и на этой полосе написано «Милиция». И ведет нас милиционер к машине. Открыл дверцы, сказал: «Садитесь», а сам — возле шофера. Снял трубку(радиотелефонную) и говорит:
— Товарищ лейтенант! Докладывает старшина Паляничко.
Мы так и обомлели. Ну всё! «Куда надо». То есть в тюрьму везет. Пропали мы.
Нам бы сейчас плакать, говорить: «Мы больше не будем, отпустите», а мы — ни слова. Гордые мы.
Друг к другу прижались, едем и сквозь зарешеченное оконце на Киев в последний раз смотрим. Украсился Киев флагами и праздничными транспарантами. Первомай же послезавтра. Везде люди веселые, улыбающиеся, свободные. А мы… в тюрьму едим. А настоящие шпионы на воле ходят. И так нам обидно стало — хоть плачь.
— Эх, вы! — не выдержал Ява. — Не тех вы взяли, кого надо.
— То есть? — обернулся старшина.
— Вот вам и «то есть»! — надул губы Ява. — Может, мы за настоящими шпионами следили…
— Ну?! — левая бровь старшины выгнулась в знак вопроса.
— Вот вам и «Ну». Может, они только что акваланги… купили… для подводного плавания.
— Ого!
— Вот вам и «ого»! Может, они гестаповский архив со дна поднимать будут.
— Ясно! «Акваланги на дне»? Видел. А кто они, шпионы ваши? Откуда взялись? Из-за океана?
— Из нашего села.
— Ага, местные то есть. Колхозники. Как фамилии?
Ява растерянно глянул на меня. Он уже жалел, что начал этот разговор. Милиционер говорил насмешливо, видно, не верил ни одному слову.
— Как же фамилии шпионов ваших? А? — улыбаясь, повторил старшина. — Или, может, это сам председатель колхоза? Или директор школы? Или колхозный сторож яблони трясти не позволяет? А? Что молчите.
Вдруг машина остановилась.
— Ну, приехали. Вылезайте, шерлоки холмсы, — сказал старшина Паляничко.
Вылезли мы. Тюрьму глазами ищем. Что-то не видно. Справа — церковь, а прямо — большой серый дом с колоннами, на театр похожий. Неужели в Киеве такая тюрьма? Только успели мы об этом подумать, как милиционер и говорит:
— Вот, мальчики, Исторический музей, где сейчас весь ваш класс вместе с учительницей. Пойдем поищем их. Потому что они же, наверно, волнуются, думают, что вы совсем потерялись.
— Так вот оно что! — радостно подпрыгивали наши души. — Так вы, значит, не в тюрьму нас, товарищ Паляничко? А вы в музей, к Галине Сидоровне! Ох, какой же вы молодец, какой же хороший человек!
— И не переживайте, мальчики, — успокоил нас хороший человек. — Я вашей учительницы скажу, что вы следили за шпионами. Она не будет ругаться. Это же дело серьезное! Государственное!
— Не на…
— Не го… — одновременно выкрикнули мы. А что если… На всё село засмеют. И зачем Ява сказал!
— Он… по… пошутил, — зыркнув на Яву, поспешно сказал я.
— Угу! — понурившись, подтвердил Ява.
— Мы просто хотели… хотели… — Я никак не мог придумать, что же мы хотели.
— В Днепре искупаться, — подхватил Ява. Поэтому и удрали. Потому что Галина Сидоровна не разрешает. А у нас же Днепра не. А Днепр же, знаете…