Торговцы грезами
Шрифт:
Повернувшись, Дорис заметила, что он наблюдает за ней. Она слегка поправила цветы.
— Так лучше? — спросила она.
Он утвердительно кивнул головой, не зная, что ответить. Он понятия не имел, как ему говорить с этой молодой женщиной, с которой он только что встретился. В его голосе звучала растерянность.
— Не могу поверить, ты…
Она рассмеялась.
— Только не надо мне говорить, что я выросла. Если я услышу об этом еще раз, я взвою.
Слегка смущенно он засмеялся вместе с ней.
— Именно это я и хотел
— Знаю, — сказала она, подходя к нему вплотную. — Только не понимаю, почему люди постоянно говорят об этом? Время для меня бежит так же, как и для них. Конечно, я выросла. Ведь ты бы не хотел, чтоб я вечно оставалась ребенком?
Он стал чувствовать себя более раскованно и легко. И решил подразнить ее.
— Не знаю, — сказал он. — Когда ты была ребенком, я мог схватить тебя, закружить по комнате, поцеловать, назвать милашкой. Ты бы смеялась, и нам было бы здорово. Сейчас же я этого сделать не могу.
Ее глаза тут же потухли. Странно, как они быстро изменили цвет и стали совсем темными.
— Почему? Разве нельзя поцеловать старого друга, которого не видел много лет? — Ее голос был ровным и тихим.
Он посмотрел на нее какое-то мгновение и наклонился к ней. Она подняла лицо, и их губы встретились.
Его как обожгло. Он инстинктивно обнял ее за талию и прижал к себе, ее руки обвились вокруг его шеи. Он чувствовал, как его опьяняет близость ее тела, будоражит запах ее волос. Джонни посмотрел на ее лицо. Ее глаза были закрыты.
Молнией в голове пронеслась мысль: «Это просто сумасшествие. Что ты делаешь, Джонни? Может, она и выглядит как женщина, но она всего лишь ребенок, уехавший далеко от дома. Романтичный ребенок. Не будь идиотом, Джонни!»
Он неожиданно отстранился, и она уткнулась лицом ему в плечо. Джонни провел рукой по ее лицу и волосам. Они постояли молча, потом он заговорил, и в его голосе сквозила печаль.
— Ты выросла, милашка. Теперь с тобой не поиграешь. Ты уже слишком большая.
Она посмотрела на него, и в ее глазах заплясали чертики. На губах появилась улыбка.
— Да неужели, Джонни? — Теперь ее голос звучал звонко.
Он кивнул, все еще грустно глядя на нее и мысленно пробуя ответить на терзавший его вопрос: «Что же случилось со мной?»
Она пошла взять свое пальто, и внутри у нее все пело: «Он любит меня! Он любит меня, хотя и сам об этом не догадывается». А вслух сказала:
— Куда мы пойдем обедать, Джонни? Я ужасно голодна.
Джонни лениво отхлебывал кофе. Ему так не хотелось, чтобы этот обед закончился. Два часа пролетели как несколько минут. Он впервые разговаривал о фильмах с женщиной, которая относилась к кино так же, как и он. Он рассказал ей о только что отснятом ролике с присягой Вильсона. Она внимательно слушала, чувствуя, с каким вдохновением он говорит о кино, о том, что они сделали, что собираются сделать в будущем. Кому-нибудь разговор показался бы сугубо профессиональным, но ей эта тема
Но она думала и о своем: о том, как он выглядит, какого цвета его глаза и волосы, его лицо, чувственные губы, волевой подбородок. О том, какое у него гибкое тело и пружинистый шаг. О том, как крепко он обнимал ее.
Дорис была рада, что не ошиблась. Она всегда любила его, а теперь знала, что и он ее любит. Пройдет немного времени, и он сам поймет это. Сначала ему надо привыкнуть к мысли, что она взрослая, но ей было не привыкать ждать. От звука его голоса по ее телу пробегала сладкая истома. Приятно будет наблюдать, как он постепенно начнет осознавать, что любит ее. Легкая улыбка тронула ее губы, когда она подумала об этом. Его так хорошо любить!
Допив кофе, Джонни поставил чашку на стол. Грустно улыбнувшись, он посмотрел на часы.
— Пора возвращаться в контору, — сказал он. — Я впервые трачу на обед столько времени.
В ответ она улыбнулась.
— Тебе надо почаще это делать, нельзя же работать на износ.
Он поднялся.
— Нечасто бывает, что я могу надолго отвлечься от работы, но сегодня мне даже не хочется туда возвращаться. — Джонни закурил. — Сам не знаю почему, — задумчиво добавил он.
«Я-то знаю почему», — подумала Дорис счастливо и поднялась со стула.
Он накинул пальто ей на плечи.
— Я провожу тебя до отеля.
Они прошли мимо газетного киоска на углу. Газетные шапки кричали:
«ИНАУГУРАЦИЯ ВИЛЬСОНА.
ПОВОРОТ К МИРУ!»
Посмотрев на Джонни, Дорис серьезно спросила:
— Как думаешь, он сдержит свое слово, а, Джонни?
Он взглянул на нее, удивленный таким серьезным вопросом.
— Думаю, что он будет стараться изо всех сил, милашка. А почему ты спрашиваешь?
— Папа так страдает из-за этого. Ты же знаешь, его родственники до сих пор живут в Германии. Да еще эта картина, которую Джо заставляет его делать.
— Я знаю насчет нее, — ответил он. — Мы говорили об этом утром. Он все же будет ее делать.
Они прошли несколько метров, прежде чем Дорис ответила. Было заметно, что она о чем-то напряженно думает. Наконец она вздохнула.
— Значит, он все-таки решился.
Джонни кивнул.
— Я так рада, — просто сказала она. — По крайней мере он больше не будет мучиться этими сомнениями.
— Ты права.
Они прошли еще немного, и ее осенила новая мысль. Дорис остановилась и спросила:
— Если будет война, Джонни, ты пойдешь на нее?
Он удивленно посмотрел на нее. Ему и в голову не приходила эта мысль.
— Наверно, да, — ответил он, не раздумывая, и добавил: — А вообще-то, не знаю. Что толку думать сейчас об этом? Придет время, и все станет ясно.
Она ничего не ответила, взяла его под руку, и весь остальной путь до отеля они прошли молча.