Торговцы грезами
Шрифт:
В его глазах появилась нежность. Она еще не видела у него такого теплого и мягкого выражения глаз. Она даже и не подозревала ни того, насколько он расстроен, ни того, насколько она близка к истине.
Она прижала голову к его груди.
— Нет, дорогая, — солгал он, грустно глядя поверх ее головы на портрет Питера, висевший на стене. Первого сына он хотел назвать в честь него. — Да и вообще это не имеет значения.
Она стала целовать его щеки, подбородок, губы. Она покрыла его лицо поцелуями, легкими, как прикосновение крыльев бабочки.
—
Он медленно улыбнулся.
— А как же мне еще к тебе относиться? Разве ты не самый близкий мне человек?
Она снова прижалась к его груди.
— Значит, ты не сердишься на меня? — спросила она с дрожью в голосе.
В ответ он поцеловал ее в шею. Обхватив ладонями голову Джонни, она прижала его лицо к своей груди. Наклонившись, поцеловала его в макушку. Все было так просто! Так легко было сделать его счастливым!
— Джонни, — все еще нетвердым голосом спросила она, — а как проба?
Она почувствовала, как он вздрогнул от удивления. Он попытался поднять голову, но она не дала, ее руки удержали его голову между грудей.
Он глухо проговорил в ответ:
— Проба была очень хорошая.
Далси помолчала. Она чувствовала, как он гладит ее, ей стало тепло от его прикосновений.
— Проба была действительно хорошая, да, Джонни?
— Одна из лучших.
Она протянула руку и выключила лампу. Когда она начала расстегивать ему рубашку, он счастливо засмеялся и встал. Она наблюдала в темноте, как он двигается, раздеваясь. Через несколько минут он целовал ее в губы, крепко прижимая к себе ее горячее тело.
Они молча лежали в постели, лишь огоньки сигарет вспыхивали в темноте. Плавно опустив руку ему на грудь, она ласкала его пальцами.
— Джонни? — позвала она.
— Да? — отозвался он довольным голосом.
— Джонни, я вот что думаю.
— Что ты думаешь? — лениво полюбопытствовал он.
— Ну, та картина фон Элстера… — Она не закончила фразу. Сердце учащенно забилось у нее в груди. — Мы ведь вернемся сюда в конце марта…
Он повернулся и попытался разглядеть в темноте ее лицо. Несколько мгновений он молчал.
— И ты собираешься сниматься?
Она боялась ответить и молча кивнула в темноте.
— Почему? — просто спросил он.
После непродолжительного молчания слова сами полились из нее.
— Потому что я всегда говорила, что могу быть актрисой. Хорошей актрисой. Потому, что Синти и Уоррен никогда не верили в меня. Я хочу им доказать, Джонни. Они все время смеялись надо мной. Ты же сам сказал, что проба была хорошей. Пожалуйста, Джонни, дай мне сняться хоть в одной картине, это все, что я прошу. — Сейчас она не играла, она действительно умоляла его. — Ну всего лишь один фильм? Это мой единственный шанс доказать им. Больше я никогда не буду тебя об этом просить. Дай мне возможность сняться хотя бы в одной картине.
Он глубоко затянулся, горький дым обжег ему горло,
Это была самая лучшая проба, которую они когда-либо делали. Когда он увидел ее на экране, его лицо покрылось испариной. Он понял, что ему не удастся удержать в своих руках такой талант.
Джонни оглядел сидящих в просмотровом зале. Все завороженно смотрели на экран, всех покорила ее игра. Даже Питер не сводил глаз с экрана.
Питер с пониманием отнесся к ситуации и не стал требовать от Джонни немедленного решения.
Джонни любил ее, но он любил и кино. Его обжигала внутренняя боль, когда он думал о том, что должен держать Далси подальше от того, для чего она была предназначена. Но он боялся, что, как только она снимется в картине, он потеряет ее навсегда. Джонни медленно затянулся. Он чувствовал ее дыхание. Она сидела тихонько, словно боясь пошевелиться, боясь сделать что-либо, способное рассердить его. Нежность и любовь к ней захлестнули его. Она так хорошо к нему относилась! Ведь он думал, что ни одна женщина его уже не полюбит. Джонни даже стало немного жаль ее, и он разозлился на себя. Как он мог быть таким холодным, таким бессердечным по отношению к ней, когда она просила от него всего лишь такую малость.
Он загасил сигарету в пепельнице и повернулся к Далси.
— Всего одну картину? — спросил он мягко.
— Всего одну, — ответила она.
Он посмотрел на нее при свете, падавшем из окна. Она была прекрасна. Ее глаза смотрели на него с невыразимой надеждой, ее нижняя губа слегка подрагивала, в пальцах дымилась забытая сигарета.
— Ладно, — сказал он тихо.
Внезапно она бросилась к нему, прижимаясь всем телом, покрывая его поцелуями.
— Джонни! Джонни! — в восторге воскликнула она.
Он почувствовал, что она вся дрожит, сам вздрогнул от непонятного страха и притянул ее лицо к себе.
— Джонни, — говорила она, покусывая его губы, — Джонни, я так люблю тебя. — И, как это ни странно, она говорила чистую правду.
Поставив пустую кофейную чашку на стол, Питер посмотрел на Эстер.
— Не нравится мне это, — сказал он устало. — Мне это совсем не нравится. Такая молодая девушка, как Дорис, поедет в Европу одна? Это неправильно.
Эстер терпеливо улыбнулась.
— Иногда девушке необходимо уехать и побыть наедине с собой, — сказала она в защиту дочери.
Питер удивленно посмотрел на нее.
— Зачем это ей надо быть наедине? — спросил он. — От чего это она должна уезжать? Здесь все хорошо.
Эстер едва заметно покачала головой. Мужчины иногда бывают поразительно слепы, и Питер в этом смысле не отличался от других. Неужели он не видит, что происходит с Дорис? Как она ведет себя с тех пор, как Джонни пришел со своей женой? Но вслух она ничего не сказала.