Торгующая наслаждением
Шрифт:
— А, это не важно, — девушка останавливается, чтобы взглянуть на меня. — Они умерли, когда я была еще совсем маленькой, и они действительно облажались. Я до сих пор не могу понять, что заставило меня продолжать жить? До их смерти у нас была прекрасная жизнь. Мы жили в деревне. У бабушки с дедушкой была своя ферма, и мой папа водил грузовик, из которого постоянно рвалась музыка кантри. Моя любимая вещь, кстати, как и старенькие, растерзанные сапоги пастушка, и я боготворила Дьюка Дейзи. Подобные вещи всегда возвращают меня к воспоминаниям о моих родителях и отнюдь не приносят
— Черт, я не знал, Бренна, — я пробегаю пальцами вдоль ее руки в попытке успокоить, но в глубине души сомневаюсь, что это сработает. — Ты можешь рассказывать мне о чем угодно, Бренна. Я выслушаю тебя без осуждения.
— Спасибо, — бормочет она. — Я сделала все, чтобы забыть о своем прошлом и не люблю вспоминать о нем. Особенно своих родителей. Но твоя искренность важна для меня, — кажется, она не впечатлена, но это и понятно.
— А Эмили не поведала тебе, случайно, о наших с ней родителях?
Кивнув, Бренна тихо отвечает:
— Говорила. И мне было жаль услышать об этом.
Мы приходим в ресторан с открытой площадкой. Я спрашиваю Бренну, хочет ли она поесть на террасе, и девушка с радостью соглашается. Вид на океан прекрасен, а вдали можно увидеть маяк у берегов. Я мысленно делаю себе заметку когда-нибудь провести там с Бренной день. Мы садимся за длинный стол не слишком близко к другим. В центре стола стоит свеча, пламя колышется от малейшего дуновения ветерка. Солнце еще не село, но это произойдет где-то через час или около того. А значит, мы встретим здесь закат.
Официантка подходит, чтобы принять у нас заказ. Меню в основном состоит из морепродуктов, поэтому я заказываю жареную пикшу, а еще салат и ролл, идущие в комплекте. Бренна заказывает жареные с боков моллюски и картофель фри и просит принести ей картошку и салат перед основным блюдом. Я понятия не имею, куда в нее влезает все, что она ест.
Сейчас между нами царит большее умиротворение, чем до того момента, когда мы только вошли. Еда на свежем воздухе приносит спокойствие, а между нами этого не было, ведь мы подняли тему о родителях. Теперь, когда Бренна слегка приоткрыла завесу, я спрошу Эмили о том, что рассказала ей девушка. У меня такое ощущение, что Бренна скрывает намного больше. Все это заставляет меня поступать так, как мне не свойственно, но что поделать, ведь я открыл счет.
— Взгляни вон туда, — девушка указывает в сторону моря.
В воде, может быть, метрах в ста от берега резвятся два или три дельфина.
— Святый Боже! Это круто! Надеюсь, они не поплывут к берегу.
— Да не должны. Они же умные животные. Наверняка что-то привлекло их сюда, — Бренна улыбается, наблюдая за дельфинами. Я улыбаюсь, любуясь ею. Она просто завораживает своей улыбкой. — Ты когда-нибудь видел дельфинов? Ты сказал, что никогда не был на море раньше.
Когда она смотрит на меня, я пытаюсь отвернуться, но это не срабатывает. Я ловлю ее руку. Бренна слегка суживает глаза, как будто предупреждает меня не делать этого вновь. Но разве я послушаю. Трудно не смотреть на нее. Особенно вкупе с этой убийственно
— Что? — спрашиваю я, совершенно забыв, о чем она говорила несколько секунд назад.
Округлив глаза, Бренна повторяет свой вопрос:
— Ты когда-нибудь видел дельфина? Ну, как живого человека.
— Ой! Нет. На самом деле я видел только акулу в аквариуме в Ричмонде. Мне даже удалось погладить ее детеныша. Там еще были электрические угри, скаты и еще всякие твари, похожие на голотурии (прим.: голотурии или морские кубышки, или морские огурцы — класс беспозвоночных животных типа иглокожих).
Мне чудится, что Бренна издает смешок, прежде чем вернуться к наблюдению за дельфинами. Она смотрит, как эти красивые морские животные прыгают и резвятся в море на некотором расстоянии от нас. Они уплывают все дальше и дальше.
— Есть какая-то притягательная красота, когда дельфины резвятся вот так в океане, а не в аквариуме. Это их естественная среда. Это так завораживает.
Чувство, с которым девушка говорит об этом, повышается в ее рейтинге моего хит-парада до одного из самых любимых в Бренне. У нее при этом такой взгляд и голос, что ни с чем не сравнить. Через мгновение она смотрит на меня и удивленно приподнимает брови:
— Почему ты так пристально меня разглядываешь?
— Как «так»? — переспрашиваю.
— Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я. Я поймала тебя дважды. Это странно, прекрати.
Девушка слегка краснеет. Я воспринимаю это как знак, что Бренна нервничает. Но держится она хорошо, что не дает мне какие-либо другие намеки, кроме румянца, чтобы определить, злится ли она, застенчива, уязвима или стесняется. Странным образом я горжусь, что она сильная и волевая, такая, как есть. Немногие девушки могут похвастаться этим, по крайней мере, не те, что вьются вокруг меня.
Официантка приносит наши салаты вместе с картошкой фри и напитками. Мы заказывали красное вино. Бренна хотела красное вино и до этого, в воскресенье, но я предельно честен, когда говорю, что ничего не знаю о винах, кроме того, что это забродивший виноград.
— Какая марка вина хоть? — таким образом для себя я сделаю пометку о вине, которое мы покупали в воскресенье.
— «Пино Нуар», одно из моих любимых. Но оно также хорошо идет к морепродуктам. Ну, и если ты любишь красное вино.
— Так… А что лучше всего сочетается с курицей кордонблю?
— Лучше всего подойдет мерло, если уж быть честной.
— Но все-таки красное?
Девушка ухмыляется, поддразнивая меня.
— Нет, что ты, фиолетовое, — когда Бренна подмигивает мне, прежде чем вернуться к поглощению картошки, я сомневаюсь, уж не послышалось ли мне. На самом деле, «Мерло» — это один из сортов вин, о котором я что-то слышал, но никак не могу припомнить, в связи с чем.
К тому времени, как Бренна заканчивает со своей едой, а я — со своей, мы оба насыщаемся и готовы расплатиться. В тот момент, когда я подписываю чек, из меня вырывается громкая отрыжка, видимо из-за того, что я выпил слишком много содовой. Бренна стоит рядом и улыбается: