Торжество любви
Шрифт:
— Значит, один из них все-таки остался в живых? Кузен чертыхнулся.
— Да. Но не думаю, что он снова решится полезть. — Иен вспомнил, как струсил тощий бандит и, поджав хвост, пустился наутек.
— Все равно лучше не рисковать, — заметил Аласдэр и приготовился погасить костер.
— Не надо. Пусть горит, — остановил его Иен.
— А если беглец вернется и приведет с собой других?
— Сабрина боится темноты, — объяснил он. — Если глупцы явятся, мы с ними разберемся.
Иен вошел в шатер и обнаружил, что жена даже не пыталась уснуть. Она сидела
Он наклонился к ней, но так, чтобы случайно не коснуться. Они встретились взглядами, и Сабрина быстро отвела глаза. Иен видел, что она расстроена, но хотел знать, чем вызван ее страх темноты. Не просто мрак ночи, размышлял он, нечто большее. Скрывает ли она причину нарочно? Может быть, и нет, ведь последние ночи они не гасили костер.
Мысль молниеносно перенеслась в прошлое.
— В детстве ты не боялась темноты.
Сабрина не ответила, только крепче сжала руками колени.
— Мне нужно знать правду.
— Боялась, — коротко возразила она. — Боялась и в детстве.
— Неправда. Я бы запомнил.
— В самом деле? — холодно проговорила девушка. — А ты помнишь тот день, когда уезжал из Данлеви?
— Помню. Ты играла в кости в конюшне, и я заставил тебя поцеловать Роберта. — Он улыбнулся и покачал. — А что еще? — У тебя короткая память, Иен. «Дал обещание — держи», — процитировала Сабрина его слова и взглянула на мужа — в темном изумруде ее глаз затаился невысказанный упрек. — Ты это сам сказал. Сам!
Иен замер. Память медленно возвращала его к событиям того дня.
— Припоминаю. Ты должна была молиться в церкви, а вместо этого отправилась в конюшню.
— Да, а ты обещал не говорить об этом отцу, не рассказывать, что я его не послушалась. Но ты сказал! Ты ему все рассказал!
Горький упрек будто хлестнул его по лицу.
— Нет, — вспыхнул Иен, — не говорил, клянусь всем святым! — Он был взволнован обвинением жены, положил руки ей на плечи и повернул лицом к себе. Сабрина напряглась и отстранилась бы, если бы он не сжал покрепче пальцы.
Прерывистое дыхание толчками вырывалось у нее из горла.
— Но он узнал. Он обо всем узнал! У Иена засосало под ложечкой.
— И наказал тебя?
Не желая смотреть на мужа, Сабрина опустила ресницы, но ее губы вновь задрожали.
— Да, — ответила она. — Да!
Мерцающий свет костра отбрасывал тени на бледное лицо. Иен видел на ее щеках дорожки слез и, проклиная себя, задавал еще вопросы: — Что он сделал, Сабрина?
— Он затащил меня в маленькую комнатку в глубоком подземелье. — Сабрина едва могла шевелить губами.
— В темницу? Девушка кивнула: — Там было холодно. Ни одного окна. Никакого света. Я… я не знала, день или ночь. — Ее голос задрожал, и Иен понял, что она собирается с мужеством.
— И как долго? Как долго ты там сидела?
— Три дня. — Сабрина поежилась. — Я уже решила, что он оставил меня там умирать. Даже теперь я сплю в своей комнате с огнем — и зимой, и летом. Все считают, что я рехнулась.
Иен сразу все понял. Ему стало ясно, откуда ее скрытая враждебность
— Клянусь могилой отца, я не говорил ему, Сабрина! — страстно начал он. — Я тебя не предавал…
Но девушка закрыла глаза и прервала его холодным тоном: — Это не имеет значения.
Пальцы Иена сразу разжались. Она ему не поверила, и он не знал, как ее убедить. Просто смотрел, как Сабрина свернулась калачиком и повернулась к нему спиной.
Его сердце рвалось к жене, но вместе с тем он ощутил ни разу до сих пор не испытанную дикую ярость. Никогда ему так не хотелось лишить Дункана Кинкейда — отца, отнявшего детство у собственной дочери, жизни.
Иен разделся и улегся рядом, подсунув под голову руку. Он лежал, не спуская глаз с жены. Как убедить Сабрину, что не предавал ее? Донести мог любой. Один из тех парней, что были в конюшне. Какой-нибудь слуга.
Но Йен чувствовал, Сабрина легко ему не поверит. Недаром же она такая упрямица.
Иен восхищался характером Сабрины. И как же он был зол, когда девушка явилась на венчание в церковь в проклятых лохмотьях, которые и платьем-то назвать нельзя. Но держалась она в них так гордо, словно под развевающимся среди битвы стягом. В первый раз Иена потянуло искренне рассмеяться. Она была смела, упряма и… красива. И еще он понимал, Сабрина не поверит ничему, что бы он ни сказал. Будет отрицать все, как отвергает его.
Вскоре дыхание девушки сделалось ровным: она уснула. Напряжение спало, и Иен тоже расслабился. Он надеялся, что ночное происшествие не обернется для нее невыносимым кошмаром.
Уже засыпая, Иен почувствовал, что Сабрина беспокойно зашевелилась. Она перевернулась на спину, дыхание ее участилось, голова начала метаться из стороны в сторону. Девушка застонала.
Иен, ни о чем не думая, обхватил ее сильными руками, прижал к себе, уложил голову на плечо. Его ладонь, как бы утешая, поглаживала спину Сабрины, невольно задерживаясь на изгибе ее талии.
Глаза девушки открылись. Иен понял это, потому что длинные нежные ресницы коснулась его щеки.
— Йен. — Его имя прозвучало ласковым сонным лепетом.
— Я здесь, девочка, — послышался низкий, идущий прямо от сердца взволнованный голос. — Спи спокойно.
Волосы Сабрины в беспорядке разметались у него по груди, рыжие пряди переплелись с золотистыми, и Иен бездумно перебирал их пальцами, наслаждаясь прикосновением к шелковистым локонам.
Девушка повернулась и вздохнула, темные занавеси ресниц по-прежнему скрывали ее глаза. Иен окончательно проснулся. Аромат Сабрины кружил ему голову, он чувствовал на коже ее легкое дыхание. Полная грудь касалась его тела, разжигала желание и горячила кровь. Мужская плоть налилась и сделалась твердой, как железо. Перед глазами возникали чувственные картины: ноги Сабрины крепко сжимают его бедра, и сам он погружается глубоко в нее… ее волосы щекочут живот… мягкие полуоткрытые губы касаются кожи и целуют его все ниже и ниже, в грудь… На лбу Иена выступил холодный пот.