Тощий Мемед

Кемаль Яшар

Мемед волновался, поведение Исмаила показалось ему странным. Разве так отвечают?

С тазом, наполненным водой, вошел Исмаил.

— Опустите руки и ноги в воду. Об камни разодрали. Соленая вода заживит раны, — сказал он.

— Ты видел мою мать? — снова спросил Мемед.

— Я же сказал, жива-здорова… Постойте-ка, я лучше расскажу вам про гяура. Узнав, что ты присоединился к разбойникам, Абди перепугался… Каждую ночь он выставлял вокруг своего дома человек десять, а потом и вовсе перестал появляться в деревне. Если вы его увидите,

удивитесь. Как меняется человек от страха! Может быть, узнав о твоей гибели, он уже вернулся в деревню. Говорят, его родня устроила пир по поводу твоей гибели. Они всегда боялись тебя.

Мемед уже не мог усидеть на месте. Внутри у него все горело. Ему нетерпелось поскорее добраться до деревни.

— Вставайте, ребята, до рассвета мы должны быть в деревне, — сказал он.

Джаббар и Реджеп Чавуш поняли его с одного слова. Молча надели они чарыки и встали.

— Похлебка уже готова. Обождали бы немного… Не забудьте про соленую воду. Подержите еще раз руки и ноги в соленой воде… — печально упрашивал Исмаил.

Мемед и его друзья вышли из мельницы и сразу оказались в поле, поросшем колючками.

На небе еще мерцали звезды. Реджеп Чавуш посмотрел на восток.

— Полярной звезды не видно, — сказал он. — Значит, до рассвета еще далеко.

Мемед и Джаббар ничего не ответили. Руки и ноги у них болели меньше. Мимо пробежала лисица. Реджеп Чавуш догнал бы ее, если бы они были далеко от деревни. Но теперь… Лисица тяжело волочила по колючкам свой пышный хвост. При свете звезд шерсть ее казалась бесцветной.

— Скоро деревня, — сказал Мемед. — Вон там, внизу…

Мемед, Джаббар и Чавуш приближались к дому на окраине деревни. Навстречу им с громким лаем бросились собаки. Мемед окликнул их, и собаки сразу узнали его. Прижавшись к земле, они завиляли хвостами.

Друзья прошли через всю деревню и направились к дому Мемеда. Стояла мертвая тишина. Никогда раньше Мемед не видел своей деревни в такой ранний час. Ему было не по себе. Он искал глазами хоть какое-нибудь живое существо. Подошли к дому. Мемед тихонько постучал в дверь. Прислушался. Никто не отозвался. Он постучал еще, потом, не вытерпев, подошел к окну и тихо позвал: «Мать!» Ни звука… Мемед прильнул ухом к окну и, затаив дыхание, прислушался. Из дома доносилось лишь шуршание червей, точивших доски. Предчувствие недоброго усилилось, но в душе еще теплился огонек надежды.

Мемед повернулся к друзьям.

— Ее нет дома… — с горечью произнес он.

Кого больше всех в деревне любила мать? Помнится, семью Дурмуша Али. Дурмушу сейчас, наверное, лет семьдесят пять. В последнее время он ходил немного согнувшись, но выглядел крепким и здоровым, словно ему пятьдесят. А вот и дом дяди Дурмуша Али. Перед домом сидел огромный пес. Заслышав шаги, пес поднял морду и лениво вытянулся на передних лапах.

Измученный Мемед прислонился к двери.

— Дурмуш Али! — крикнул он. — Эй, Дурмуш Али!

Из дома послышались встревоженные голоса, среди которых легко

можно было различить старческий голос Дурмуша Али.

— Да это же Мемед! — воскликнул он вдруг. — Это его голос.

— Узнали твой голос! — шепнул Реджеп Чавуш.

Дверь отворилась, и показался Дурмуш Али в нижнем белье, с лампой в руках. Это был высокий старик, такой высокий, что казалось удивительным, как он мог уместиться в этом маленьком домике. Его белая борода доходила до пояса.

— Да, это Мемед! — воскликнул он, улыбаясь. — А ведь только вчера один юрюк принес нам печальную весть о тебе. Я рад, что ты жив и здоров. Эй, девушки, смотрите, кто к нам пожаловал, — крикнул он, обращаясь к своим домочадцам. — Поднимайтесь-ка быстрее, разведите огонь и постелите гостям тюфяки.

В доме засуетились.

— Заходите, — пригласил гостей Дурмуш Али.

Разбойники вошли в дом.

Джаббар, печальный, стоял в стороне. Казалось, он вот- вот заплачет. Поставив лампу на край очага, Дурмуш Али сел.

— А ну-ка дай на тебя посмотреть! Рассказывай, что нового. Вся деревня была в трауре, когда узнали о твоей смерти. Если бы Хатче узнала, она умерла бы от горя. Есть у тебя вести о Хатче? Бедная твоя мать… Мы похоронили ее с почестями. Сам хоронил, своими руками.

Подняв голову, Дурмуш Али взглянул на Мемеда. Лицо Мемеда было бледным.

— Что с тобой, Мемед?.. — растерянно спросил Дурмуш Али. — Разве ты не знал?

В глазах Джаббара блеснули слезы. Реджеп Чавуш схватил винтовку, с шумом высыпал из обоймы патроны, снова зарядил ее.

— А что с Хатче? — спросил Мемед.

— Ах глупая моя голова! — с горечью сказал Дурмуш Али. — Я думал, он все знает. Вот бестолочь…

Жена Дурмуша Али, до этого молча смотревшая на огонь очага, вмешалась в разговор.

— Вот ты всегда так, — ворчливо сказала она мужу. — Предложил бы сперва поесть. Ничего бы не случилось!

— Разве я знал! Ведь уже целый месяц прошел. Мне и в голову не приходило, что он ничего не знает! — чуть не плача, оправдывался Дурмуш Али. — Ты уж прости меня, Мемед, старость…

Пришельцев окружили тесным кольцом домочадцы Дурмуша Али — сыновья, внуки, невестки. Они рассматривали Мемеда, его фиолетовую феску, револьвер, патронташи, кинжал, гранаты и бинокль. Глаза Мемеда растерянно блуждали, в них сквозило недоверие и грустная усмешка. Всем казалось, что он играет в разбойники с этими взрослыми людьми.

— Что с Хатче? — снова спросил Мемед.

Дурмуш Али не ответил. Склонив голову, он пристально глядел на пламя очага.

Тогда Мемед обратился к жене Дурмуша Али. Это была женщина с морщинистым лицом и седыми волосами, которые выглядывали из-под платка.

— Что случилось с Хатче?

Старуха с жалостью посмотрела в глаза Мемеда и сказала:

— Что я могу сказать тебе, сынок? Что с Хатче?.. — Лицо ее то краснело, то бледнело.

— Все равно мне кто-нибудь расскажет, что с Хатче, — сказал Мемед.