Тот, Кто Сможет Выжить
Шрифт:
– Садись, – сказал Виктор. Он протянул руку, повернул ручку и открыл дверцу. – Только вытри кроссовки о траву.
Девочка почистила свои кроссовки на обочине пучком травы, помыла руки в ближайшей луже, вытерла руки платочком, сняла свой рюкзачок, затем уселась рядом с ним, поставила рюкзачок себе под ноги и захлопнула дверцу.
– Пристегни ремни, – сказал Виктор.
– Да нет, ничего, я так… Я бы и сама дошла, но только уж устала очень… Высадите меня, не доезжая до КПП километра полтора, пожалуйста. А потом, когда отъедите от КПП, подождите
– О, вот как! – сказал Виктор, трогая машину с места. – Отсюда я делаю далеко идущие выводы, что с патрульной службой у тебя нет планов встречаться?
– Ага, вы очень догадливый… Приходится идти всё время по лесу. По дороге нельзя, а то могут заметить с вертолёта.
– А почему ты думаешь, что я не свяжу тебя сейчас и не сдам этим же патрульным.
Ведь я знаю кто ты. Ты «бегунья» и пробираешься к Кратеру.
Девочка взглянула на него как-то по-взрослому, внимательно, но без испуга. И вдруг улыбнулась.
– А вот и не сдадите!
– А почему ты так уверена?
– Скажите, у вас есть дочь?
Виктор от неожиданности поперхнулся.
– Есть… то есть… была. Сейчас даже не знаю. Она ушла в Кратер два года назад. Постой… А ты откуда знаешь?
– Вот потому и не сдадите, ведь вы же из-за неё сюда приехали.
Виктор ошеломлённо молчал. Ничего себе, девочка! Мысли читает на ходу. Про «бегунов» рассказывали много странного. Многому он не верил. Теперь вот убеждался на собственном опыте.
– Ты что, мысли умеешь читать?
– Да у вас на лице всё написано.
– Так… интересно… А что ещё у меня на лице написано?
– Что вы мне можете помочь добраться до Арка-Сити и до Стены. А дальше я уже сама.
– Вот оно как… Весьма смелое предположение… Ладно, забудь, не собирался я тебя никому сдавать. Извини. Давай знакомиться. Виктор.
– Ника.
– Это какая Ника? Как греческая богиня, богиня Победы?
– Угу, мама говорит, меня папа так назвал. Но я его совсем не помню, он погиб в авиакатастрофе, когда я была совсем маленькая.
Они помолчали немного, глядя на проплывающий по обе стороны дороги лес, на уходящее вдаль мокрое полотно дороги.
– А где же твои крылья? У Ники Самофракийской были крылья.
– А у меня тоже есть, – улыбнулась девочка, – только они невидимые.
– Ок, юмор оценил. Слушай, а как же ты проберёшься через кордон, там же ограждение везде, а обойти, наверное, невозможно, скорее всего, они там рвы нарыли вокруг, колючая проволока везде?
– А вот на этих самых крыльях, – рассмеялась Ника.
– Так, становится всё чудесатей и чудесатей, как говорила Алиса, – тоже улыбнулся Виктор. – Так что же, получается, что я помогаю тебе добраться до Зоны. Кстати это уголовно наказуемое преступление, заметь… Помощь «бегунам». До семи лет, а с отягчающими и все пятнадцать можно схлопотать… Так, что я рискую ради тебя своей свободой… Слушай, а как же твоя мама, она же наверно с ума сходит, ищет тебя.
– Ну что же, мама, конечно, волнуется, наверное…
– Наверное! – горько передразнил Виктор. – Слушай, я хочу всё же понять, – сказал он с болью в голосе. – Я понимаю, что вас невозможно остановить. Но вы же просто ломаете жизнь своим родителям. Они же любят вас. Это вы, хоть, понимаете? Вот и Дина тоже ушла… И ничего нам не сказала… Хотя я с женой в разводе, но это не важно… Тоже, как и ты, оставила только записку: «Ухожу в Новый Мир, потому что в вашем гнилом мире жить невозможно. Я задыхаюсь».
– А вы разве не задыхаетесь?
Чёрт возьми, а ведь она права, снова ошеломлённо подумал Виктор. Своим простым словами она выразила то, что он переживал последнее время. Он больше не мог писать посреди всего этого шабаша. И читать современных авторов тоже не мог, не говоря уже обо всей этой бульварщине и детективщине, ничего не дающей уму и сердцу, расплодившейся безбрежным океаном и заполонившей рынок. Современные авторы, даже самые достойные из них, были ему скучны. Они бесконечно пережёвывали эту серую, набившую оскомину действительность, пусть даже, иногда забавно, и фантасмагорично, и литературно изощрённо, а чаще тошнотворно мрачно и тягомотно, но не давали никакой перспективы, никакого света в конце тёмного тоннеля безысходной обыденности.
….Это как Свежий Воздух или как Зов, доносились до него слова девочки, который слышат только те, кто задыхается, кто уже не может больше жить в этом мире…
Вот и ваша Дина больше не могла… И я тоже уже больше не могу… Хотя маму и бабушку жалко, конечно… А ещё это как обещание какой-то новой жизни, радостной, светлой, свободной, где нет всех этих ужасных людей, смерти, болезней, войн… где нет границ, и все как дети… играют во Вселенной.
– Слушай, а может и мне с тобой туда…, – вдруг сказал он, – в Кратер, в их Мир. Как думаешь, меня пропустят? Может и Динку там встречу.
– Не знаю. Никто не знает, почему одних они пропускают, а других нет. И ещё от возраста зависит. Многие взрослые становятся такими замурованными и невосприимчивыми. Как камни.
– Да, пожалуй, мне туда путь уже заказан, – сказал Виктор, вспомнив о своём возрасте, который перевалил уже за сорок.
– Знаете, Виктор, а давайте вместе попробуем… Я буду держать вас за руку… А вдруг получится…
– Вот так вот просто?
– А чего тут сложности разводить? – вдруг весело сказала Ника. – Возьмёмся за руки и как… прыгнем!
Виктор рассмеялся и потрепал Нику по плечу. Похоже, какие-то добрые силы свыше решили поднять ему настроение и послали ему эту девчушку. И сердце вдруг ёкнуло. А вдруг и правда…
– Ну что же, с тобой я готов рискнуть. Попробуем подъехать к Стене и рванём.
Они снова помолчали некоторое время, глядя на проносящийся по обе стороны лес. Туман уже рассеялся, и из-за сосен показался краешек солнца, осветив всё вокруг багряно-розовым светом.
– Ты в школе сочинения писала про Герасима и Муму?