Тот, кто утопил мир
Шрифт:
Пока она работала, слуги опускали парчовые занавески вокруг кровати, выметали груды золы из курильниц, ходили по комнате, снимая нагар с белых восковых свечей. В покоях Чжу, куда проникал мягкий свет фонарей, было тепло и уютно. Вошла Ма, отпустила слуг. Спустя какое-то время она вернулась свежеумытая, в белой рубахе и сказала:
— Тебе нужно отдохнуть.
Чжу со вздохом отодвинулась от стола. Ма вынула заколки у нее из волос. В прошлой, монастырской, жизни бритая голова казалась Чжу такой же неотъемлемой частью собственного облика, как и черные глаза. А теперь пришлось признать: в холодную
— Генерал Оюан — не самый приятный человек.
— Ты ходила к нему? — Чжу стало интересно, чего Ма ожидала от этой встречи. Сама она с ним не виделась, у нее было сильное предчувствие, что не надо дразнить гусей. — Не принимай на свой счет. Я, конечно, испоганила ему настроение, как никто и никогда. Но он ведь вообще всегда такой. Не без причин. Однако сомневаюсь, что генерал был жизнерадостным ребенком до убийства родичей и кастрации.
Она добавила сердито:
— Однако же! Я удивлена, что ты не смогла его покорить; ты по душе всем.
— Я по душе тебе. — Ма стянула с Чжу платье и расправила его на стоячей вешалке, где оно обычно висело до утра и пугало Ма — но не Чжу, которая, вставая ночью по нужде, давным-давно выработала непрошибаемое равнодушие к призрачным силуэтам. — Многие меня всего лишь хотели.
Чжу мысленно пересчитала людей, которым Ма когда-либо была нужна. Жених мертв, отец мертв, друзья мертвы… Намекать на эту взаимосвязь жестоко. Вместо этого она пошутила:
— Когда стану Императором, это будет мой первый указ. Я законодательно обяжу всех любить тебя.
Ма не улыбнулась.
— Будь с ним осторожна, Юаньчжан.
Чжу вдруг подумалось, что Ма сама не своя после Бяньляна. Будто страх не покинул ее, хоть все и закончилось хорошо. Странно, насколько долго Ма не отпускает эхо эмоций. Сама Чжу могла испугаться, как любой человек, но испуг затем всегда трансформировался в иные чувства — удовлетворение, победное ликование, удовольствие — и потом ей было трудно вспомнить, на что похож страх. Иногда Чжу казалось, что она скользит по жизни, сбрасывая кожу, как змея.
— Тебе, наверное, это незнакомо, — произнесла Ма, когда они улеглись в кровать. — Бывает, мужчины смотрят на тебя по-особенному, потому что ты женщина, и они тебя ненавидят. Желают, но все равно ненавидят… А у генерала Оюана только ненависть. Мне казалось, он меня одним взглядом уничтожает.
Чжу никогда не была женщиной, но девочкой — да. Ей не привыкать к чужим взглядам, ненавидящим, презирающим ни за что. И все же…
— Уверена — разденься я перед ним, он не возненавидел бы меня больше, чем ненавидит сейчас: некуда! В любом случае не стоит беспокоиться. Гнев его, наверное, полыхает на десять тысяч чжанов в высоту, но, если я не дам ему воссоединиться со своим войском, чем он сможет навредить? А я не дам — пока он не окажется лицом к лицу с единственным человеком на свете, которого ненавидит больше, чем меня. — Внутри
— Кроме того, единственный человек, кому известно, что у меня под одеждой, — ты.
— Да уж надеюсь! — ответила Ма с внезапным возмущением. Чжу удовлетворенно отметила, что та улыбается. — Надеюсь, тебя не ранят снова, чтобы Цзяо Ю не выпало шанса увидеть тебя голой еще раз.
Любое упоминание о Цзяо вызывало у Чжу мощную неприязнь. Не столько потому, что он видел ее без сознания — в конце концов, он спас ей жизнь! — но потому, что с того момента в его глазах появилось некое знающее превосходство. Она ответила с отвращением:
— Ну, других моих секретов ему никогда не узнать, — и потянулась к Ма.
Им с Ма было совершенно не до Цзяо, когда за дверью кто-то кашлянул:
— Сияющий Король, тысяча извинений! Старший Командир Чэн просит аудиенции. Говорит, дело не терпит отлагательств.
Чжу села и вытерла губы:
— Ох, Чан Юйчунь, как же ты не вовремя! Закончи сама, Инцзы.
— Какая наглость!
Чжу наклонилась для поцелуя:
— Или подожди меня, так тоже хорошо.
Она набросила халат и босиком вышла в коридор.
Чан Юйчунь приветствовал ее поклоном, формально почтительным, но с долей бравады — так, чуток, только чтобы напомнить, что они были знакомы задолго до того, как она стала королем. С Чжу Юйчунь познакомился в бытность свою аньфэнским уличным воришкой, однако с тех пор возмужал и превратился в ловкого и жилистого молодого воина. Даже крупноватый орлиный нос теперь был ему под стать и притягивал взгляд, пусть красоты и не добавлял.
— Простите, что отвлекаю, — сказал Юйчунь с такой ухмылкой, что Чжу заподозрила: слышал особо громкие вздохи Ма. — Но был приказ сразу докладывать о любых новостях. Нам сообщили, что Мадам Чжан наложила запрет на любую торговлю за пределами ее земель. Она отрезала нас от постоянных поставщиков зерна и других товаров. Мы можем достать обходными путями все необходимое, кроме…
— Соли, — закончила Чжу. Она расстроилась, но не удивилась. Со стороны Мадам Чжан совершенно логичный шаг — отрезать противника от жизненно важных ресурсов, благодаря которым ее города полнятся народом, крестьяне выживают, войска — сражаются.
— Учитывая, как она взвинтила цены на соль, прежде чем обрезать нам поставки, в многомесячном походе нам не хватит запасов на всю армию. Чего она и добивалась, очевидно. Но теперь у нас еще и войско евнуха. Сумеем ли мы победить быстро, так, чтобы нехватка соли не успела сказаться?
— Даже если на поле боя нам удастся одержать стремительную победу над генералом Чжаном, Пинцзян еще надо взять. Если мы завязнем в осаде на много месяцев, а запасы кончатся раньше, чем город падет, при этом соль кончится во всех моих городах… — Будет катастрофа. И, возможно, от нее уже не оправиться. Однако были и другие выходы из тупика, куда Мадам Чжан пыталась их загнать. Главное, чтобы Чжу хватило отваги не упустить их.
— Я это обдумаю, — с волнением ответила она. — Но прежде… мне нужно вернуться к жене.