Тот, кто ждёт
Шрифт:
– Городская больница.
Когда машина тронулась, Лена погрузилась в свои мысли.
"Интересно, - думала она.
– Что подвигло меня посреди ночи ехать в поликлинику?"
Что-то внутри говорило надо. Водитель, маленький мужичок кавказской национальности, говорил с ней, спрашивал, но Лена не проронила ни слова, даже ни разу не посмотрела в его сторону. Вскоре он замолк и больше ничего не говорил.
Ночью в реанимацию, оказалось, попасть еще сложнее, чем днем. Если днем Лену туда пускали за плату, то теперь дежурный наотрез отказался пустить внутрь. Лена и просила
– Девушка, вы, что не понимаете, - говорил санитар, мужчина приблизительно сорока лет, крупного телосложения, встретив такого на улице, иначе как уголовник не подумаешь.
– Запрещено пускать в реанимацию посетителей. Если начальство узнает мне не видать этой работы как своих ушей.
Лена совсем отчаялась, но ей помог случай. Санитар сидел за столом в небольшой рекреации. Слева находились двери, за которыми был коридор, по обе стенки которого располагались палаты. В третьей слева лежал Максим.
Из коридора раздался шум. Упало что-то большое. Санитар с поразительной ловкостью обогнул стол и побежал. Лена побежала за ним. Дверей в палатах не было и санитар, пробегая, смотрел в каждую из них. Остановился он напротив палаты Максима. Сказать остановился, не сказать ничего. Он прирос к полу. Когда подбежала Лена, он все так же стоял и смотрел внутрь комнаты. От того, что увидела она внутри, из глаз полились слезы, но это были слезы радости. Бог услышал ее.
Интерьер комнаты состоял из койки, на колесиках, аппарата регистрирующего жизненную активность больного и подставки для капельниц. Сейчас подставка лежала на полу, а на койке, в больничном одеянии, сидел Максим. Он явно не понимал, где оказался. Когда его взгляд сфокусировался на Лене, он попытался встать, но тут же упал на пол. Лена, подбежав, упала на колени, пытаясь помочь, говоря что-то бессвязное, она обливалась слезами. Максим что-то сказал, но Лена настолько была рада звуку любимого голоса, что смысл сказанного не поняла. Максим повторил:
– Принеси молитвенник.
– его голос был тихим, но такой серьезности в нем Лена никогда не слышала.
Подбежал санитар, подняв, как пушинку Максима, он положил его на койку. Неизвестно, кто был больше шокирован - санитар или Максим. У первого на лице было выражение человека увидавшего НЛО, а Максим в эти минуты как никто другой походил на Лазаря. Позже Лена поняла удивление санитара, а сейчас ей было не до того. Она стояла у изголовья супруга и говорила. Ее рука гладила лицо своего ненаглядного, проводила по волосам. Она сама не понимала, что говорит - радость переполняла ее. Любой увидевший мог сказать, что она самый счастливый человек. Его рука поймала ее руку, этот жест помог Лене прекратить говорить.
– Дорогая, принеси пожалуйста молитвенник.
– повторил Максим с той же интонацией, но уже более окрепшим голосом.
3.
В уходящем свете заката летел вертолет. Под ним простирался большой город, наверно слишком большой для долгого существования. Свет уходил из него, забирая то, что строилось веками, ради чего погибали люди, каждый из которых думал, что умирает во благо...
Такой конец гарантирован каждому из городов; в природе человека самоубийство. Каждый из нас садист, причем издеваться любит над собой, беспощадно
На восьмом этаже в квартире, где ни осталось ничего, кроме скорби и сумрака, у окна, стояла девушка. Под окнами дома находилась аллея, по которой гуляло много людей, в основном влюбленные. Сейчас Ирина наблюдала за парочкой идущей в обнимку, за тем как он пытался показать себя рыцарем, все знающим и умеющим, а она старалась изобразить самую благородную девицу, существующую на Земле. Может, Ира все это придумала, а может, она хотела так думать, вспоминая себя и Сашу.... Вспоминала, как, также гуляла и, не задумывалась, что кто-то сейчас умирает, у кого-то горе, у него умер любимый попугайчик, а у кого-то умерла мать...
На такие мысли Иру навела песня, играющая по радио, хорошая песня, отлично показывающая, что все в этом мире уравновешенно. Если ты сейчас скорбишь, то твой сосед радуется появлению на свет сына....
Кто-то минирует океан, - тихо пели из динамика.
Кто-то вот-вот родит,
Кто-то прошел через Афганистан,
У него обнаружен СПИД.
Кто-то сел на электрический стул,
Кто-то за праздничный стол,
Кому-то стакан гарантировал жизнь,
Кого-то не спас укол,
Кто-то шепчет: "Люблю тебя".
Кто-то строчит донос,
Кто-то идет под венец,
Кого-то ведут на допрос,
Кто-то в драке нарвался на нож,
Кто-то смеется во сне,
Кто-то попал под дождь,
Кто-то погиб на войне...
Дослушав, Ира выключила и так на пределе слышимости звучащее радио. Все сейчас напоминало о Саше, он слушал только эту радиостанцию...
В пятнадцать думаешь, что жизнь состоит из белых полос перемежаемых черными точками, с приходом совершеннолетия понимаешь, что жизнь состоит из одинаковых по величине черных и белых полос, став старше на десяток лет, осознаешь, что у жизни один цвет - серый.
Ира в свои двадцать пять смогла перейти и этот порог. Жизнь, уже несколько дней, она видела черной, как квадрат Малевича. Началась эта история давно, в те времена, когда жизнь радужная, а будущее прекрасное. Закончилась со смертью человека. Жениха Иры. Саша и его друзья детства, повзрослев, пришли к выводу, что зарабатывать деньги честным трудом приоритет слабых. Много лет дела шли отлично. Ира всегда боялась за своего Сашу, она догадывалась, что однажды постучаться и скажут: " Он умер", но всегда надеешься на лучшее, на то, что это будет с кем угодно, только не со мной. Убьют любого другого, но только не меня, от рака легких умрет другой, но не я, цирроз печени будет у соседа....
Позавчера Ира узнала о том, что Сашу убили. Как бешеную собаку, застрелили в переулке. Для Иры это был переломный момент в жизни. Она, как любая девушка, всегда мечтала о любви. О настоящей любви, о такой любви, про которую пишут в книжках, про которую снимают фильмы и .... Она нашла ее. Она нашла того человека, с которым мечтала жить до старости, растить детей, решать поступающие проблемы, радоваться и смеяться. Если горе, то с ним. Это счастье, единственное, что действительно было в этой жизни, ушло безвозвратно, на прощанье, даже не сказав: "Прощай".