Тот, кто ждёт
Шрифт:
Не доходя трех шагов, она остановилась, точнее кто-то остановил ее, а дальше произошло то, что Маше еще долго снилось в кошмарах, только в них серая, с дряблой кожей, рука хватала и утаскивала ее в гроб, а по настоящему эта рука сжимала книгу. Словно из неоткуда послышался женский голос:
– Возьми. Она тебе понадобится. Не показывай ее никому.
Маша взяла книгу, и рука скрылась в гробу. Внезапно оцепенение спало и на Машу, как дерево на крота, упал страх.
Боже - испугалась девочка - Где я? Что произошло?
Накатило странное ощущение дежа вю, вроде произошло, а вроде нет. Не могло, не бывает, чтоб мертвецы поднимались, говорили...
А было ли это?
– в голове девочки как черви закопошились
Посмотри в гроб - услышала (услышала ли) Маша.
Маша могла встать на цыпочки, чтоб увидеть внутренности каменного гроба, но дети никогда не ищут легких путей, потому Маша просто подошла и заглянула.
Она не увидела разложившийся труп, немигающее смотрящий ей в глаза, не увидела кости, белеющие в свете факела и череп, улыбающийся во всю ширину рта, не увидела, на худой конец, человека решившего пошутить, скучно ему, видите ли,не сидится дома, надо пошастать по склепам. Она вообще ничего не увидела, кроме дна.
Маша отошла на шаг от гроба и развернулась в сторону выхода. В ее руке что-то было. Она боялась посмотреть на это. Парадоксально: в руках книга, но ты боишься посмотреть на нее, потому что не хочешь верить, что в руках книга. Мягкая кожа переплета приятно касалась пальцев заставляя (Именно заставляя!) посмотреть на нее.
И девочка не удержалась, как не удержался бы любой ребенок. Подняв книгу, Маша внимательно осмотрела ее. Ничего особенного, либо примечательного на переплете не обнаружилось, затасканная, коричневого цвета, кожа без опознавательных знаков. Маше хотелось раскрыть книгу, но для этого придется положить факел, чего делать очень не хотелось и ...
Переборов все страхи, особенно детские, она положила факел на пол и, присев рядом, прямо на останки четвероногих грызунов, раскрыла ее. Страницы оказались жесткими, словно были сделаны из очень тонкой коры дерева, а буквы написаны, словно их писали пальцем. Читать девочка не умела, а картинок в книжке было мало и все непонятные, кроме одной. На картинке, находящейся где-то в середине изображался человек подвешенный за ноги к чему-то, чего неизвестный иллюстратор не нарисовал, видимо за ненадобностью, а под ним стоял еще один, сжимающий кинжал. На теле у подвешенного прерывистыми линиями были изображены, как подумала Маша, места, где надо резать. К рисунку, сбоку, шли пояснения, но Маша не могла их понять, что очень огорчило ее. Пролистав до конца подарок, и не увидев ничего понятного, она закрыла книгу и, поднявшись, пошла к выходу, а факел, подпалив еще несколько шкур, остался лежать...
Ваня не дождался Машу, но она его прекрасно понимала. Мальчик не отличался смелостью, а услышав такое, даже любой смельчак обделает штаны. Солнце уже клонилось к закату, когда девочка пошла домой. Обратная дорога казалась не в пример длиннее и гораздо скучнее. Никто теперь не приставал с расспросами, не рассказывал невероятных истории, не храбрился...
Маша остановилась от непонимания происходящего. Девочка еще не знала этого чувства, но его всходы уже начали пробиваться через твердую почву детской психики. Новое и непонятное чувство было прекрасно и ни с чем не сравнимо, оно как новый день несло в себе новые мечты и мысли. Мысли о прекрасном, добром, светлом и чистом. Маша, посмотрев несколько минут на свои ноги и не разобравшись в новых ощущениях, пошла дальше, все-таки день подходил к концу, а идти ночью по лесу не хотелось. Только много лет спустя Маша узнала, что почувствовала в этот момент. Это осознание было прекрасно и радовало, но оно меркло рядом с этим чувством...
Всю дорогу домой Маша провела в своих мыслях (если бы кто-то попросил поделиться Маша все равно не смогла бы этого сделать, потому что думала
Переходя небольшой ручей, стекавший с далеких гор, она заметила на дне блестящий предмет и, приняв его за монету, нагнулась, но вблизи увидела, что это не монета, а непонятное серебристое вещество. Оно колыхалось, словно живое, принимая невероятные формы и очертания. Только перед Машей была клякса, как возник человек с узелком через плечо от кого-то или чего-то убегающий, следом возник волк, крадущийся сквозь кусты. Маша не верила своим глазам, она боялась дышать, чтобы не спугнуть это чудо природы. Вот вместо спящей в будке собаки возник движущийся по дороге обоз. Очертания хоть и были сделаны из серебра, но четко отражали картину, словно художник нарисовал ее одним цветом, выделив тенями все черты. Водяное облачко, как про себя назвала его Маша, превратившись в себя, не стало больше ничего показывать. Маша пребывала в таком удивлении, что не знала радоваться или грустить. Опустив руку в воду, девочка попыталась дотронуться до водяного облачка, но рука прошла сквозь него, не причинив никакого вреда. Вдруг облачко ожило. Маша, испугавшись, отдернула руку, а затем, увидев картину, возникшую в воде, смотрела как завороженная. В эти минуты (Маша даже приблизительно не знала, сколько прошло, время, словно слилось в одно целое так, что невозможно было понять, прошел миг или вечность) ее захлестнули мысли о будущем. У Маши переходный возраст, о котором она еще слыхом не слыхала, начался в эти минуты. Когда изображение пропало девочка, разогнув затекшую спину, побрела домой.
Очнулась Маша у себя на поляне. С неба уже светили звезды, а в одном из окон горел свет.
Наверно мама готовит ужин - подумала девочка и только теперь поняла, как сильно голодна. Поднявшись по небольшой лесенке, она уже хотела потянуть за ручку, но вовремя вспомнила, что в руках книга. Стараясь не шуметь, она спустилась и спрятала свою "находку" между двух бревен, с задней стороны дома, в месте, где находилось все самое ценное и дорогое сердцу.
Снова поднимаясь по ступеням, но на этот раз, стараясь шуметь громче, создавая впечатление, будто она это делает в первый раз, Маша гадала о том, что на ужин, но как только она открыла дверь, все мечты об ужине растворились, словно бумага в серной кислоте...
Мама лежала на лавочке укрытая по горло одеялом, а прям перед Машей, спиной к ней стоял отец Вани.
– Ведьма проклятая.
– сказал он, без злобы словно говорил, где лежит топор, кидая на стол несколько монет.
– Последнее вытянешь.
Развернувшись, он собрался уйти и столкнулся с Машей. Поймав девочку в последний момент, он внимательно посмотрел ей в глаза, словно подозревал ее конокрадстве, затем, не сказав даже привет, отодвинул в сторону и, спустившись, направился в сторону села.
Проводив его взглядом, Маша посмотрела на мать и заплакала, потому что плакала и мама...
Такой невероятный день так закончился. Маша отказывалась верить своим глазам и ушам, отказывалась верить в происходящее. Ее психика, рассчитанная еще на старую как мир игру в "дочки-матери" не выдержала и дальше Маша не контролировала себя. Этот момент своей жизни она помнила плохо. Помнила только мелькавшие деревья, крики матери, теплое одеяло, объятия матери, крепкие, но одновременно нежные, помнила ее ангельский голос и...
Помнила, как думала о том, что увидела в последней картинке водяного облачка.
Сквозь лес, по дороге к ручью, стекающему с далеких гор, шла она, только несколько старше, а рядом шел Ваня. Он о чем-то взахлеб рассказывал, иногда останавливался, обнимал и целовал ее, а затем они продолжали путь. Маша смеялась и тем самым придавала азарта рассказчику, а Ваня в такие моменты начинал жестикулировать, показывая то что-то большое, то очень маленькое.
Маша видела свое счастье, и она знала об этом.