Тот кто знает (Книга 1, 2)
Шрифт:
А 17 августа все рухнуло. Всего через три дня после того, как Президент четко и твердо пообещал, что ничего никуда не рухнет. Семнадцатилетний Алеша оказался провидцем, а источники информации Ганелина достойны доверия. Фирма Андрея тоже сильно пострадала от дефолта, но пока держалась на плаву, хотя доходы резко упали. Вероятно, Ганелин успел воспользоваться своевременно переданной ему конфиденциальной информацией и подстраховался.
Алешка благополучно прошел собеседование и был зачислен на первый курс, но тут Наташу снова стали одолевать сомнения:
– Андрюша, у тебя теперь
Ганелин обнял ее и стал баюкать, как ребенка.
– Не думай об этом. Мне есть что продать, если все будет совсем плохо и фирма лопнет. Парень должен учиться. За образование никаких денег не жалко, а в этом институте дают очень хорошее экономическое образование, я узнавал. Это один из лучших, если не лучший экономический вуз в Москве.
Из трех проектов кинопроизводители телеканала приостановили два, экранизацию исторического романа и детективный сериал.
– У нас пока нет денег, чтобы купить у автора права на тридцать произведений, а потом еще платить группе сценаристов, – объяснил Наташе Южаков. – Ну а про костюмы и интерьеры ты сама все понимаешь. Остается твой сериал. Ты уж не подведи, Натаха. Режиссеры сидят без работы, двоим в связи с приостановкой проектов пришлось отказать, они оба хотели снимать третий сериал, все связи подняли, чтобы их на эту картину пригласили, им же тоже деньги надо зарабатывать и семьи кормить, так теперь они точат на тебя острый зуб за то, что ты им дорогу перебежала. Ты смотри, если во время работы что-то будет не так, они моментально узнают и по всей киношной общественности будут про тебя гадости рассказывать.
– Я понимаю, – вяло улыбнулась Наташа.
Игорь
– Ты еще здесь? – удивленно спросил коллега, заглядывая в кабинет. – Я был уверен, что ухожу последним. Иду по коридору, смотрю, из-под твоей двери свет, думал, что ты погасить забыл.
– Сижу пока, – Игорь изобразил на лице деловитую озабоченность. – Не успеваю обвиниловку закончить, завтра в десять уже адвокат примчится.
– Да? Ну, тогда до завтра. – Коллега бросил недоверчивый взгляд на девственно-чистый стол Игоря и закрыл за собой дверь.
На самом деле никакого обвинительного заключения, которое требовалось бы срочно готовить, не было. А была растерянность и внутренняя борьба между необходимостью действовать и острым нежеланием что бы то ни было предпринимать. Сегодня около пяти часов вечера ему позвонил Жека Замятин.
– Меня хотят убить, – заявил он без предисловий. В голосе Жеки слышались страх и неуверенность.
– С чего ты взял?
– Знаю.
– Тебе открыто угрожали? – поинтересовался Игорь.
– Нет, но…
– Может быть, тебе показалось? Приснилось?
– Не делай из меня придурка! Намекаешь на то, что я много пью?
– И на это тоже.
– Послушай, я говорю серьезно. Мне стало известно, что меня собираются убрать. Я слишком много знаю, я стал для них неудобен и опасен, и они хотят от меня избавиться.
– Как?
– Не мне тебя учить. Ты сам знаешь, как. Я назову тебе имена, а ты уж сам решай. Я на тебя надеюсь. Если ты не поможешь – никто не поможет. Сделаешь?
– Конечно. Давай имена.
Положив трубку, Игорь методично продолжал работать, писал постановления о производстве судебно-бухгалтерских экспертиз по большому, тянущемуся больше года делу о злоупотреблениях и финансовых нарушениях в одном из московских банков, и одновременно краешком сознания обдумывал то, что сказал ему Замятин, и прикидывал, к кому из знакомых оперативников лучше обратиться с этим вопросом. Можно к ребятам из «убойного» отдела на Петровке, можно в управление по борьбе с организованной преступностью, а можно и к разыскникам по месту жительства Женьки, среди них тоже есть знакомые, они сделают все как надо и возьмут преступников тепленькими при попытке совершения убийства.
Он не стал звонить сразу же, работа должна быть на первом месте, вот сперва он все закончит, а потом займется Жекиными проблемами. Однако все необходимые документы были давно уже составлены и распечатаны на принтере, толстые папки уголовного дела убраны в сейф и надежно заперты, а Игорь все сидел за столом, не уходил домой и никому не звонил. Вместо того чтобы заниматься спасением Жекиной жизни, он курил одну сигарету за другой и вспоминал тот день, когда встретил на улице Колобашку-Колбина, и тот день, когда впервые после долгого перерыва увидел Жеку в инвалидной коляске, без ног, с неизменным окурком в углу рта, и тот их разговор, когда Замятин прямо обвинил его в трусости и умышленном провале на экзамене по математике, и постоянно стоящий в Женькиной комнате портрет Генки Потоцкого с траурной ленточкой, пересекающей угол рамки.
На часах было начало двенадцатого, когда Игорь поднялся из-за стола и стал собираться домой. Он уже потянулся к выключателю, чтобы погасить свет, когда затренькал телефон.
– Это я. Я тебе домой звонил, сказали, что ты еще с работы не пришел. Ну? – нетерпеливо проговорил Замятин.
– Что – ну?
– Ты поговорил с кем надо?
– Поговорил.
– Они обещали тебе что-нибудь?
– Обещали. Ни за что поручиться не могу, но они сказали, что сделают все возможное.
– Но они надежные люди? – продолжал допытываться Жека. – Не подведут?
– Не знаю. Я сделал все, что мог. Остальное – их работа. Что ты от меня хочешь? Чтобы я с автоматом в руках стоял около твоей квартиры и охранял тебя? Я тебя сто раз предупреждал, чтобы ты не связывался с криминалом. Но ты же у нас самый умный, ты лучше всех знаешь, как и что надо делать.
– Слушай, – взорвался Женька, – я к тебе обратился за помощью, а не за нравоучениями. Когда мне нужен будет учитель жизни, я найду, у кого совета спросить.
– Вот я и смотрю, что советчиков ты себе нашел первосортных. До беды дошел с их советами. А я гожусь только на то, чтобы разгребать дерьмо после вашей бурной деятельности, – зло ответил Игорь.