Тот кто знает (Книга 1, 2)
Шрифт:
К счастью, Полины Михайловны, которую Наташа благоразумно не стала предупреждать о внезапном возвращении внучки, дома не оказалось. Наташа раздела Иринку, чтобы уложить в постель, и ахнула. Теперь понятно стало, для чего нужны были кофта с длинными рукавами и бесформенная длинная юбка.
– Как это случилось? – в ужасе спросила Наташа.
Ира долго не могла начать говорить, по ее лицу беспрерывно текли слезы, а губы кривились в болезненном спазме.
Через час Наташа позвонила Инне:
– Инуля, нужна помощь твоего благоверного.
– Что, опять кто-то залетел? – цинично хихикнула Инна,
– Типун тебе на язык! Слава богу, нет. Мне срочно нужен хирург, но такой, который приедет на дом и не будет потом трепаться.
– А в чем дело? – забеспокоилась Инна.
– Да Иринка у меня отличилась. Представляешь, поехала с подвыпившими ребятами на машине кататься. Машину, естественно, разбили, сами получили травмы, так эта дуреха вместо того, чтобы идти в больницу, села в поезд и прикатила в Москву. Вся в порезах, кое-как перевязанная, уж не знаю, кто ее так бинтовал… Хочу, чтобы врач посмотрел, не занесли ли инфекцию, нет ли нагноения.
– Но это точно не криминал? Почему ты ее в больницу не отвезешь?
– Инуля, ну какая больница? Ты что, врачей наших не знаешь? Начнут допытываться, как и что, придется рассказывать про пьяных парней и про разбитую машину. Ирке же только четырнадцать лет, представляешь, что эти врачи о ней подумают и что будут говорить? Да они ее с грязью смешают, мораль начнут читать, еще и милицию вызовут, вместо того чтобы медицинскую помощь оказывать. И начнут потом девчонку по следователям да по судам таскать.
– Вообще-то ты права, – задумчиво согласилась Инна. – Ладно, я поговорю с Гришей, у него есть приятель-хирург. Но это будет стоить, сама понимаешь.
– Конечно, конечно, – торопливо заговорила Наташа, – никаких вопросов. Ты мне сама скажешь, сколько.
Еще через два часа в их квартире появился хирург, молодой лысоватый мужчина по имени Андрей Константинович, с круглыми плечами и круглым животиком. В руках у него был большой саквояж, из которого врач достал белоснежный халат и стерильные перчатки. Он ловко снял бинты и неодобрительно поморщился, глядя на тело девочки.
– Та-ак, что мы тут видим… Что мы видим… Там, где подкожно-жировая клетчатка, на груди, на животе, на бедрах, там у нас ранки плохие, плохие ранки у нас, гнойные. Осложнены абсцессом мягких тканей. Остальные ничего, вполне пристойно выглядят. Так… Ручку поднимем… Теперь другую… Ага, так я и думал, лимфоузлы увеличены. Температуру измеряли?
– Тридцать восемь и пять, – ответила Наташа.
– В весе потеряла?
– Да, она сильно похудела.
– Ага, ага… Предсептическое состояние. Я смотрю, тебе первую помощь все-таки оказали. В больницу обращалась?
– Нет… Это так, народными средствами, – пробормотала Ира.
– Что именно делали?
– Перекисью водорода заливали, йодом мазали. Еще фурацилин разводили в воде и тряпочки прикладывали.
– А-а-а, понятно, – протянул кругленький доктор. – Это как же надо было разбить машину, чтобы тебя всю стеклом изрезало?
– Да вот так. Там еще бутылки были и банки всякие.
– Понятно, – повторил он, снова раскрывая саквояж. – Ну что
– Поняла, – кивнула Ира.
Наташа похолодела. Будет больно… Ее Иринке, ее маленькой сестричке, ее девочке, будет больно! Как же она это вытерпит?
Но Ира вытерпела. Скрипела зубами, не замечая градом льющихся слез и стекающего с висков пота, бледнела до синевы, но не издала ни звука.
Закончив, хирург наложил стерильные повязки и выписал несколько рецептов.
– Ей нужно дважды в день колоть антибиотик внутривенно. Купите цепарин, я буду приходить и делать уколы. Эритромицин давайте по схеме, в рецепте все написано. Если температура поднимется выше тридцати девяти, звоните мне, вот мои телефоны, – он протянул Наташе еще один листок, вырванный из блокнота, – это домашний, а это рабочий.
Уже у входной двери Андрей Константинович вдруг обернулся к Наташе:
– Знаете, я все-таки хирург, а не мясник, в ранах немножко разбираюсь. Это ведь не автоавария, верно?
Наташа молчала, уставившись на блестящий металлический замок докторского саквояжа.
– Осколки стекла всегда разного размера, а у вашей девочки порезы почти все примерно одной длины. Ну, впрочем, не хотите говорить – не говорите. Я так понимаю, если бы вы не собирались что-то скрывать, то вы бы обратились в больницу, а не к Грише Гольдману. Я прав?
Она упорно молчала, не зная, что сказать.
– А кстати, Наталья… Как вас по отчеству?
– Александровна. Можно просто Наташа.
– Просто Наташа… Чудно, чудно. Вы замужем?
– Да, – удивленно ответила она, не ожидая такого поворота.
– Удачно?
– Кажется, да. – Она слегка улыбнулась. – Пока не жалуюсь.
– И дети есть?
– Двое. Мальчики, четыре годика и три.
– Жаль, – лукаво подмигнул ей Андрей Константинович.
– Почему жаль?
– Потому что при таком положении мои шансы равны нулю. А я всегда мечтал именно о такой жене, как вы. Вы умны, красивы, добры, умеете хранить чужие секреты. И в вас есть еще одно немаловажное достоинство: вы не квохчете.
– Я не… чего я не делаю? – переспросила Наташа, думая, что ослышалась.
– Не квохчете, как наседка. Ко мне часто мамы приводят детишек со всякими травмами, порезами, так вот, когда я начинаю работать, они квохчут над своими чадами и орут на меня, чтобы я не делал им больно. Вы не такая. И мне это очень нравится. Так что, Наташенька, если вдруг разочаруетесь в своем муже, вспомните про меня. Ну улыбнитесь же! Чего вы с таким трагизмом на меня смотрите? Девочка у вас сильная, здоровенькая, молоденькая. Первую неделю будет тяжело, а к концу второй она будет себя хорошо чувствовать. Только проследите, чтобы она раньше времени бегать не начала, лечение мы будем давать интенсивное, это большая нагрузка на организм, и его придется какое-то время поберечь. Значит, вы сейчас бегите в аптеку за лекарствами, а в восемь часов я приду делать укол.