Тот, кто знает. Книга первая. Опасные вопросы

Маринина Александра

— В конце концов, ты взрослый человек, — сказала Света жестко, — и можешь проводить каникулы там, где захочешь. Если ты боишься просить отца, чтобы он достал нам две путевки на море, то поедем дикарями.

Компания в этом году не сложилась, Вася с Леночкой укатили в дом отдыха на Валдай, а Жора, расставшись с филологиней, решил провести время в обществе своей московской подружки, по которой вдруг неожиданно соскучился. Игорь и Светлана отправились в Гагры. Конечно, была почти неразрешимая проблема с билетами на поезд, но ведь молодости, любви и здоровью никакие очереди

не страшны.

Они сняли комнату у старухи-абхазки, узкую, темную, с одной кроватью и колченогим стулом, но и этим были довольны, ведь все равно целый день они проводили на пляже, вечером шатались по набережной, ели шашлык, пили молодое вино и сваренный на песке в маленьких турках крепкий кофе и наслаждались обществом друг друга. Мужчины-кавказцы с жадным любопытством бесцеремонно разглядывали белокурую красавицу, одобрительно цокали языками и бросали на Игоря завистливые взгляды.

Каждый раз доставая из кармана деньги, Игорь с благодарностью думал о родителях, которые не задали ему ни одного вопроса о том, с кем он едет, и если один — то почему, и куда поедут отдыхать его университетские друзья, в частности Света, с которой он проводил в Москве все свободное время. Ничего не спросили, только дали денег. Явно больше, чем нужно двадцатилетнему студенту, отдыхающему в одиночестве.

Уже в Москве, после возвращения с юга, Света неожиданно заявила:

— Мне так не хочется возвращаться в этот дурацкий университет! Кажется, я действительно ошиблась с выбором профессии. И с чего я, дура, решила, что хочу быть юристом?

— А кем же ты хочешь быть? — спросил Игорь.

— Актрисой. Хочу играть в театре и сниматься в кино. У меня получится, я чувствую.

— Светка, не придумывай! Это у тебя постканикулярный синдром, после моря, солнца и безделья всегда страшно возвращаться к работе или учебе. Вот приедем в Томск, в нашу комнату, начнем ходить на занятия — и все войдет в свою колею. Увидишь, все будет хорошо.

— Нет, не будет! Ничего не будет хорошо! Я не могу больше жить в Сибири, где нечего есть и нечего купить. Я не хочу больше зубрить гражданское право, меня от него мутит!

Они шли по улице Горького от Кремля в сторону кинотеатра «Россия» и в этот момент поравнялись с памятником Пушкину. Игорь прижал к себе локоть Светланы и повернул направо.

— Давай зайдем в «Лакомку», — предложил он, чтобы прекратить этот глупый и бессмысленный, на его взгляд, разговор.

До кафетерия дошли молча. Светлана, словно делая Игорю огромное одолжение, маленькими глоточками пила горячий шоколад и ложечкой аккуратно ела пирожное. Наконец лицо ее смягчилось, губы дрогнули в готовности улыбнуться, и Игорь решил, что гроза в очередной раз миновала.

— Ну, остыла? — ласково спросил он.

— В такую жару да еще с горячим шоколадом? — шутливо отпарировала девушка. — Не дождетесь, сударь. Игоречек, а твой отец имеет отношение к приемной комиссии во ВГИК?

Только теперь до него стал доходить смысл ее слов. Она что же, рассчитывает, что его отец поможет ей поступить учиться «на актрису»? Бедная девочка…

— Светик, мой отец к приемной комиссии никакого

отношения не имеет. Отбор абитуриентов осуществляют известные актеры и режиссеры. А он — преподаватель, профессор.

— А что он преподает? Актерское мастерство?

— Научный коммунизм.

— Что?! — Света резко поставила чашку с шоколадом на стол.

— Научный коммунизм. Ты что, плохо слышишь?

— Но у него же есть связи, — растерянно заговорила девушка, нервно постукивая ложечкой по руке, — он же нам билеты доставал в театры и на закрытые просмотры… Ты сам говорил, что у него большие знакомства в мире кино. Неужели он не может мне помочь?

— Светик, он даже мне не смог помочь, когда я провалился на экзаменах в летное училище. Мне, своему родному сыну!

— Ты хочешь сказать, что я ему — никто? — Лицо ее приобрело хищное выражение, но всего лишь на какой-то миг, и снова стало горестным и просящим. — Конечно, Игоречек, ты прав, как всегда. Если бы я официально была твоей женой — другой разговор. А так — кто я ему? Знакомая сына. Он даже не знает, что мы с тобой уже давно фактически муж и жена. Выходит, шансов у меня никаких, и придется мне возвращаться в этот дурацкий Томск и учиться на этом дурацком юрфаке, от которого у меня уже скулы сводит. Что ж, значит, не судьба.

Она улыбнулась и погладила Игоря по руке, и снова он с облегчением вздохнул, увидев, что ситуация, грозившая перерасти в конфликт, благополучно разрешилась без ссоры, слез и истерик.

* * *

В ноябре Игорь стал замечать, что в Светлане снова начала проступать та самая надменность и холодность, которая так не нравилась ему. Они по-прежнему жили вместе, вместе сидели на лекциях и возвращались домой, в квартиру Тамары Серафимовны, только вот в магазины Света совсем перестала ходить, так же как перестала есть то, что покупал Игорь.

— Не хочу, — вяло отмахивалась она, глядя в окно или уткнувшись в книгу, — меня от этого мутит.

— С голоду помрешь, — весело предупреждал Игорь, решивший, что лучше всего не обращать внимания на капризы и дурное настроение.

— Все равно не буду. Я не могу это есть.

— Ну хочешь, в кафе сходим? — предлагал он.

Чаще всего Света соглашалась, но иногда и это предложение отвергала:

— Да ну, там такая же муть с комбижиром.

Она жевала булочки и бутерброды, принесенные из университетского буфета, и запивала их чаем или лимонадом. Игорь молча пожимал плечами и с аппетитом уминал дешевые консервы с вареной картошкой, стараясь не смотреть при этом на кислую физиономию своей подруги.

Однажды она отказалась идти с ним домой после занятий.

— Игоречек, я пойду в общежитие, ты меня не жди.

— Зачем тебе в общежитие?

— Там девочки сабантуй устраивают, просили помочь, салатики нарезать и все такое.

— Ну иди, — нехотя согласился Игорь.

Явилась Света за полночь, веселая, взбудораженная. От нее пахло вином.

— Игоречек, девчонки меня не отпустили, как же так, говорят, ты столько времени у плиты простояла, весь стол приготовила, мы тебя не отпустим.