Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток
Шрифт:
– Спасибо, Натулечка, – Ира подошла к мойке, сполоснула свою чашку, вытерла ее льняным полотенцем и поставила в шкаф, не замечая ироничной улыбки Наташи. – Тебе с ужином помочь?
– Не надо, у меня все готово. Я смотрю, ты даже в гостях теперь за собой посуду моешь.
– У тебя я не в гостях, – отпарировала Ира. – И потом, ты за мной столько посуды перемыла когда-то, что теперь и мне пора чем-то расплатиться.
– Ах ты боже мой! – рассмеялась Наташа. – И всю эту перемытую мною за двадцать лет посуду ты решила компенсировать одной малюсенькой вымытой чашечкой? Не ищите легких
Она шутила, но Ира восприняла ее слова неожиданно серьезно.
– Натулечка, я все понимаю. Ты для меня столько сделала, сколько иногда и родная мать не сделает. Я всегда буду у тебя в долгу.
Ее большие темные глаза налились слезами, и Наташа поняла, что Иринка снова вспомнила маленькую Ксюшу. Нет, только не сейчас, не дай бог она заговорит об этом…
– Не будь такой серьезной, – весело сказала Наташа, – у нас с тобой сегодня большой день, мы должны радоваться, что сегодня вся страна увидит нашу с тобой работу. Пошли, я покажу тебе новую мебель для гостевой комнаты, вчера только привезли. Она еще не распакована, в ящиках стоит, но картинка есть.
Ира со свойственным ей умением быстро переключаться тут же вспомнила, что нужно волноваться и переживать, и снова затянула свою песню:
– Я так боюсь, прямо в глазах черно. Особенно в сценах с Приваловым я плохо выгляжу, он меня все время переигрывал, он же настоящий профессионал…
Они обсудили обстановку гостевой комнаты, глядя на цветную картинку в проспекте мебельной фирмы, потом долго советовались насчет того, какого цвета должен быть плафон на светильнике в кабинете. Но отвлечься самой и отвлечь Иру от неумолимо надвигающегося начала показа первой серии «Соседей» так и не удалось. Обе то и дело поглядывали на часы, потом на свои все сильнее дрожащие руки, потом друг на друга и виновато улыбались.
– Нет, это невозможно! – наконец воскликнула Наташа, безнадежно взмахивая руками. – Ты меня заражаешь своей тревогой, как генератор. Поднимись к нашим, приведи Бэллочку, она на меня успокаивающе действует. А вдвоем мы тут с тобой умом тронемся.
– Ты права, – согласилась Ира, – с Бэллой Львовной будет полегче. Люсю с Катей звать?
– Позови.
– А может, не надо? – с сомнением спросила Ира. – Будут ворчать и пищать, что это низкопробное «мыло».
– Ириша, придется позвать. Неудобно. Будем надеяться, что они сами откажутся.
– А мальчики где?
– Алеша в университете на подготовительных курсах, он часов в десять появится. А Сашка по своим делам носится, он теперь подрабатывает в какой-то фирме.
– Ты что, хочешь сказать, что у матери премьера, а сыновей это не волнует? – возмутилась Ира.
– Выходит, так. Но я не обижаюсь. Если бы это была моя самая первая работа – другое дело. А так они давно привыкли к тому, что мать каждую неделю появлялась на телеэкране. Теперь снова появится, только в другом качестве. Они еще слишком маленькие, чтобы чувствовать разницу между публицистической программой и художественным фильмом на двадцать серий. Им кажется, что это разные проявления одной и той же работы, а раз она одна и та же, так чего суетиться? И потом, если бы я сняла боевик, они бы с самого
Иринка с Бэллой Львовной и Андрей появились одновременно. Наташа из гостиной услышала звяканье ключей и подозрительное шушуканье.
– Что тут у вас происходит?
Андрей выглядел смущенным, Ира воровато оглядывалась, и только Бэлла Львовна безмятежно улыбалась.
– Ирочка, детка, я, кажется, у себя телевизор не выключила, сбегай, посмотри, – попросила она.
Ира торопливо выскользнула из квартиры, захлопнув за собой дверь.
– Что происходит? – повторила Наташа, переводя встревоженный взгляд с Андрея на соседку.
– Обсуждаем твою сестру, которая категорически отказалась идти к тебе в гости, – невозмутимо сообщила Бэлла Львовна. – Люся заявила, что для нее оскорбительна даже сама мысль, будто она может смотреть мыльную оперу. Мы тут потихоньку советовались, передавать тебе ее речь дословно или смягчить формулировки.
– И что решили?
– Решили сказать так, как есть на самом деле. Знание, золотая моя, – великая сила, я всегда учила тебя этому. Надо знать, что думают о тебе люди, чтобы не попадать в неловкое положение.
– А Катюша что же? Тоже считает для себя оскорбительным побыть рядом со своей теткой на премьере? – спросил Андрей, втискивая ноги в домашние тапочки.
– Андрей Константинович, голубчик, что вы хотите от двадцатилетней девочки? Ей и к тетке в гости смертельно хочется, и маму обидеть смертельно боится. При такой альтернативе она выбрала маму, по-моему, это вполне естественно. Но я вас уверяю, как только наступит время, она наврет маме, что ей нужно заниматься, запрется в своей комнате, нацепит наушники, чтобы из коридора ничего не было слышно, и будет смотреть кино как миленькая. У нее это на лице было написано, когда Люсенька фыркала и корчила презрительные мины.
– То есть как – запрется? – не понял Ганелин. – От кого? От родной матери?
– Люся тоже запиралась, – пояснила Наташа, быстро вытаскивая из духовки мясо и расставляя на столе салаты и закуски, – это у нее наследственное. Господа хорошие, в нашем распоряжении двадцать минут. К сожалению, я не могу вас кормить в гостиной, там пока еще нет стола. Поэтому все дружно сели, взяли в правую ручку нож, в левую – вилку, и вперед.
Ира! – крикнула она, услышав, как открылась входная дверь. – Быстро за стол!
– А как она вошла? – удивился Андрей. – Разве Ира брала ключи?
– Нет, я открыла дверь, когда мы все пошли в кухню, – отозвалась Наташа, накладывая ему посыпанный укропом отварной картофель. – Чтобы не бегать, ломая ноги, когда она позвонит.
Через двадцать минут все четверо сидели в гостиной на мягком полукруглом диване. Справа от Наташи – Андрей, слева – Иринка. Реклама, заставка, титры… Все, началось.
– Какой кошмар, – то и дело вполголоса бормочет Ира, – ну и рожа у меня. Господи, какая же я все-таки корова! Вот, так я и знала, что в этой сцене у меня не получилось… Нет, я совершенно бездарная! Боже мой, что я делаю! Это же надо было играть совсем не так…