Тот самый сантехник 7
Шрифт:
Фактическим и тем, за которое следовало брать.
Боря знал, что у мамы сумку с миллионами оставлять бесполезно. Да и зачем? Всё равно на сделку с Лесей идти. А золотой песок Кобе сдавать — последнее дело. Справки наводить начнёт, допытываться где взял.
И сантехник прикинул, что со скупкой хотя бы легенда есть, по которой помогает старушкам избавляться от нажитого. А вот у песка глубже подоплёка должна быть. Там хоть плавильщиком становись и между делом Ларисе слитки сплавляй, чтобы лишнего не спрашивали.
При мысли о Ларисе Борисовне, Глобальный только поморщился. А пока задумался,
— А за что… поборемся? — уточнил он, как человек, который не боялся спрашивать.
— Вы же умный человек, Борис. Хоть и не боитесь запачкать руки, но всё же при золоте. А значит, для общества не потеряны, — Моисей Лазаревич ещё раз пробежал по распечатанному тексту. — И вот что я вам скажу. Чтобы избежать принудительного потребления силы земли во все отверстия, нам нужен специальный текст под этот клип. «А что так можно было?» и «Фэнтезийная», как и все прочие старые песни группы, под него не подходят.
— Почему?
— Хотя бы потом, что в клипе совсем нет сисек, а это даже для андеграунда уже перебор, — ответил Коба.
«А я говорил!» — тут же добавил внутренний голос.
От продюсера тут же поступило рациональное предложение:
— Может, хоть инвалида сделаем геем?
— Но ему и так досталось!
— Зато там это всё ещё модно.
— Но мы-то живём здесь, — напомнил Боря, возвращая из «земли обетованной», что расцветала везде, где «произрастал» доллар обратно на землю, где приходилось пахать за фактические рубли. — И большая часть человечества выступает за традиционные ценности.
— Тут вы правы, Борис, — поморщился Коба, что даже втрое старше, так и не называл его «на ты». — Здесь только «классика»: папа-мама, женщина-мужчина. Но и меня поймите. Как человека, что ездит на автобусе, так как всё вложил в группу. Клипу нужна «фишка»! С таким глубоким посылом в клипе нас самих пошлют куда подальше. А мы уже ходили, дорогу знаем. Слыхали про Моисея, Борис? Или вы думаешь, в честь кого меня назвали?
— Явно не Моисеева, — осторожно предположил Боря.
— И тут мы переходим к ассоциациям, Борис, — прищурился продюсер. — Ведь есть великий Игорь Моисеев, советский и российский артист балета, танцовщик, балетмейстер, хореограф, педагог и общественный деятель. Лауреат множественных премий, в том числе ещё Сталинских, которых абы за что не давали. А есть попсовая дырка — Борис Моисеев, больше известный тем, что одним из первых на эстраде честно признался, что женщины его не интересуют. И как вы думаете, про кого больше знают? Вот лично у вас какие первые ассоциации всплыли? Только честно.
— Ну… да, — согласился Глобальный, так и не заполучив иммунитет в споре с Кобой.
С Кобой вообще шутить не стоило. Ни с одним, ни с другим. Оба были властными, но скромными. И если один оставил после себя дачу и китель, то другой жил в хрущёвке на пятом этаже, где Глобальный менял батареи. Что тоже далеко не пентхаус.
Одевался Моисей Лазаревич неброско и действительно чаще ездил на такси, за неимением личного автомобиля. В отличие от внедорожника самого Бориса.
Но рабочее место — другое дело. Это как раз для того, чтобы пускать пыль в глаза. И если один Коба трудился в Кремле, что само
«И каким-то неведомым образом всех воедино снова сводит Израиль» — осторожно предположил внутренний голос: «Может, там место силы?»
— Борис, я вижу синеву в ваших глазах, — прозвучало рядом. — Если вы не курите и не употребляете, то это явный признак того, что просто не отдупляете, что происходит. Объяснить?
— Да, — тут же кивнул Глобальный, вновь понадеявшись на разъяснения.
Отвлёкся, прослушал. И что по факту? Вроде живёт как человек, работает, старается казаться умным, трудится, не покладая рук. Но стоит оказаться рядом с такими, как Моисей Лазаревич и всё, ступор. Дуб дубом.
«Может, дело в Торе? Чего они её постоянно читают как ежедневную газету?» — вновь предположил внутренний голос.
— Борис, я к тому, что к этому первоклассному клипу… пусть тут нет даже ни одного негра, гея и не бегают с голыми сиськами феминистки… но нам всё равно нужен совершенно другой текст. Сделаете? Если мы решили давить на инклюзивность через «зелёную повестку», то давайте уже, дорабатывайте.
— Моисей Лазаревич, — хмыкнул сантехник. — Давно хотел спросить. А почему, собственно, я пишу тексты группе?
— Что за дурацкие вопросы? — хлебнул кофе Коба, так как миловидная секретарша уже принесла пару чашек на тарелочках. — Потому что можете!
Секретарша тоже взята для престижа и одета прилично.
«Ну да, секретарши в свитерах и майках не ходят», — заметил внутренний голос: «Им юбки и колготки подавай. И каблук высокий».
— А пишете вы, потому что хорошо получается, — добавил Коба. — И тем самым мне не приходится нанимать отдельно-взятых идиотов на это дело. И я просто могу вкладывать лишние деньги в раскрутку вашего брата. Вы ведь ради брата всё это затеял, не так ли?
— Так-то да, — кивнул Боря. — Помог на первых порах. Но дальше вы должны были как-то сами справляться.
— Борис, если вы намекаете на выплату авторских, то я укажу вас автором, едва запишем полноценный альбом.
— Да мне-то не надо, — прикинул Глобальный, больше переживая за рыжего брата. — Пусть Роман будет автором и исполнителем. Ему нужнее.
— Уверены, Борис? Он же посыплется на первом интервью. А авторские отчисления всю жизнь идут. Подумайте ещё раз… Я тут пока по делам поговорю, — И Моисей Лазаревич другой телефон подхватил, отвечая, как само собой разумеющееся. — Есть ли у меня страховка на тачку? Об чём речь, уважаемый? Вы обращаетесь к Кобе, у меня все есть! Хоть танк вам застрахуем.
И он отошёл к окну. А Боря, глядя на сумку, задумался. Действительно, есть над чем поразмыслить. Ведь в наличие у него был гараж, оставшийся от отца и микроавтобус, что приобрёл на свои трудовые. Вот внедорожник Биты уже достался не совсем трудовым путём, но то поблажки кармы.
Жаль, что взорвался автомобиль Антона, но может там, в тюрьме, ему от этого будет немного легче? И хотя бы часть грешков за воровство спишется? Как пришло, так и ушло. А гараж жене достался, и на её бизнес пошёл. Себе не оставил.