Тот самый сантехник 8
Шрифт:
Боря знал, что лучше, чем пить, это спать с женщинами. Именно так, во множественном числе. Потому что мужиков уже на всех не хватает, дичают. А так и до разложения общества не далеко. Не того мифического, а до конкретного, вынужденно-бытового. Когда один мужик на десять женщин по факту приходится и тому некогда.
Степаныч только отмахнулся, как и от любой экспертной аналитики первых каналов, где половина экспертов по Украине была с самой Украины и прекрасно знала, как русским победить в этой необъявленной войне за их же рубли. При этом называла себя малороссами, а иногда и новоросами для большего
«Политические староверы», – бурчал внутренний голос.
Конечно, те и другие никакого отношения к русским и украинцам, конечно, не имели. Но на всякий случай уже победили. Просто немного потом, не напрягаясь и, возможно, сразу из бани.
«Или хамама», – тут же добавил внутренний голос: «Тут уж где нужда жить застанет. Они ведь все болеют за родину, не вставая с полки в парной».
А на всё это смотрели белоросы и выжидали, пока великоросы перестанут слушать тех и других и сами, наконец, сформируют повестку. А там вместе можно будет дойти до Берлина, прогуляться по Парижу и посмотреть на закаты на побережье Атлантического океана.
Но пока – команды не было. Пока – каша варится. Пока голем то ли сосредотачивается, то ли выходит из похмелья. И ясно только одно – быстро всё не решить. Сон был слишком долгим. В себя надо прийти, посидеть на краю кровати, понять, что происходит.
«И всё-таки определить, кто портит воздух в помещении!» – упорствовал внутренний голос.
– В жарких странах, Боря, никаких пикетов не бывает, – продолжал ликбез Степаныч. – Тут обычно сразу, если что – революция. Так надёжнее. Но ты заметил, что революции обычно происходят там, где для этого всё готово? А вот в «поясе стабильности» ничего такого нет. Не предусмотрено.
– Как нет? – удивился сантехник, которого с детства по сказкам учили, что добро всегда побеждает зло. Учили те же люди, которые совсем недавно считали, что все равны.
Но кто-то оказался ровнее.
– Поводы есть, а ничего другого нет, – добавил мастер по выведению глобализаторов на чистую воду. – Нет революций почему-то в Японии, Южной Корее, Таиланде и Сингапуре. А в «поясе не стабильности» есть. Ну потому что – надо так.
– Кому надо? – рефлекторно переспросил сантехник.
– Надо кому-то оружием торговать и какие-то колонии грабить, а в каких-то опиум выращивать, чтобы наркотики стабильной Европе и Северной Америке поставлять, – разъяснил Степаныч. – Там же настолько скучно бывает, что без кокаина и стрельбы в школах жизнь остроту теряет. А пикеты запрещены, если только профсоюзам не надо.
– А там есть профсоюзы?
– Конечно, есть. Но они – формальность. Вот ты слышал, чтобы те профсоюзы в Швеции или какой Швейцарии бастовали когда?
– Нет.
– Им что, не надо ничего менять, как неугомонным немцам или французам? – возмутился Дедов. – Чем там обещанному среднему классу ещё заниматься, если раз в квартал машины нельзя пожечь и витрины побить? Как квартал прожить без того, чтобы телевизоры вообще без акций домой принести и не в кредит вышло? Страховые компании всё равно своих в убытках не оставят. Чуешь, Борь? Рука руку
– Степаныч, – устал от этого разговора Глобальный. – Я рад, что вы с Зоей путешествуете по всему миру и многое замечаете между купанием в море и принятием мохито у бассейна. Но сам как-то не слежу за внешней политикой. Мне бы за суетой в своём уездном городке уследить. У нас мэр, говорят, со смотрящим подрался. Вот хохма! А потом, как и полагается – сел. Никто бы на этого добряка и не подумал даже. Глаза на плакате были честные-честные!
Глобальный невольно улыбнулся. Лапоть говорил ему и о причинах подобной драки, но о том по телефону не стоит.
А тема была такая: правительство на реставрацию городской набережной тридцать пять миллионов выделило и ещё летом начался процесс преображения, когда фотографию «до» сделали. Там на набережной словно динозавры паслись. Хуже состояния быть не может. Но как время по весне пришло фотографию «после» делать, так и оказалось, что вид только на новую лавочку есть. И пару фонарей по бокам. Ночью смотрится неплохо, но в целом – есть вопросы.
Пока отчёт в мэрии готовили, ракурсы подбирая, тут-то и оказалось, что спиздили едва ли не больше, чем выделили, а смотрящий на лавочку деньги едва ли не из «общака» выделял. Тогда как по тюрьмам и так не сладко живётся с тех пор, как всё меньше людей там греется, а значит и заведение «греет».
Мало того, что люди за пределами решётки «вдруг» потеряли определения самой «средней прослойки» населения и скидываться перестали, так ещё и в тюрьмах «вдруг» просторно стало. Кто сам добровольцем на фронт попросился сразу, кого позже завербовали, а третьих добровольно-принудительно места не столь отдалённые покинуть попросили, чтобы кормёжку по расписанию сменить на сухпаи и новое обмундирование взамен мастерок чётких и штанов с тремя полосками заиметь.
«Лепить из хлеба всё-таки можно и в блиндаже», – заметил внутренний голос.
Шац уверял, что определённый результат в этом есть. А на слуху общества всё больше тот Пригожин, что тоже лысый, но ещё и воюет, а не до эстрады падок.
– Ладно, Борь. Пора мне, – заметив кислую мину сантехника, начал потихоньку сворачивать разговор старик на курорте. Голод со слушателем он уже утолил. На сегодня хватит. – На массаж идём. Тут на Пхукете в одной гостинице остановились, куда к массажистам очередь от соседней гостиницы тянется. Но принимают только женщин. Зоя говорила что-то про раскрытие кундалини. Но я думал, это сорт изюма. А это массаж оказался. Особый. А пока она туда идёт, мне просто по старинке массажистки дрочат.
– Степаныч!
– Но ты не переживай, Борь, – тут же успокоил Василий Степанович. – Это точно женщины. Я ещё не настолько «человек мира», чтобы кадыки игнорировать. Кругосветное путешествие всё-таки только началось. А вот бани мне их сразу по душе оказались! Только непривычно, что вместо дубового веника тебя пальмовыми ветками хреначат. Ну и борщ классный, тут рядом готовят в одном ресторанчике. Ну всё, Борь, до связи!
Боря убрал телефон.
Меняется мир. И так стремительно, что одни только за рост цен на гречку и туалетную бумагу с антисептиками переживать перестали, а другие уже говорят, что хлеб не тот. А яйца вообще скоро дороже золота будут.