Тот самый сантехник 8
Шрифт:
Стасян лишь покачал головой:
– Не, как отрезало. Говорят, родители мои звонили. Но их я тоже не помню. Какие-то люди просто. Грустные.
– Больницу-то помнишь? – добавил Шац, который ни одной эмоции на лице крановщика в том моменте не разглядел.
Ну не может человек ни разу не моргнуть, пока мать звонит и ревёт в голос и отец рядом сидит с лицом, на котором все муки описаны.
Стасян тут же кивнул. Это он помнил. С новой памятью никаких проблем. Просто старая куда-то подевалась. В каком участке мозга заблокированная лежит? Бог её знает! Люди о мозге знают меньше, чем о Дальнем
Подошли к раздатчику. Багажом оказались две раздутые армейские сумки цвета хаки. Раньше были спортивными, китайскими и не важного качества. Всё-таки не контрактниками и добровольцами поехали, а штрафниками за драку в военкомате, без «пряников». Но фронт всё исправил. И со временем сумки сами собой обновились, когда трофеи американские появились вместе с наёмниками со страны «объединённых штатов и прочих условностей».
– Их «милитари» понадёжней будет, – просвещал Шац в процессе, забирая сумку с ленты. – Любят они «армейский стиль». И ботинки у них с металлическими вставками. От мины, говорят, спасает. Но все – брехня. От мины тебя, Боря, только случай спасти может. А если направленным взрывом яйца снесло, то уже не до обуви будет.
– Но, если ботинки воду отталкивают и держат, уже неплохо, – добавил Стасян вдруг эпизод своей службы припомнив, пока сумку лямкой через плечо закидывал. – В грязи приходиться порой по самые яйца шагать. Когда таить всё начинает. Или ливень пройдёт, окопы обновлять приходится. Грунт проседает. Чернозём же, считай – сплошь, грязь. А погода всегда около нуля колеблется. Вот и получается, что днём все тает, ночью подмерзает и по новой.
– Вспомнил же? Молоток! – похлопал его по плечу Шац. – Слушай, ну начало тогда положено. Ноябрь с декабрем уже припоминаешь. Дальше – больше.
– Да что-то всплыло в моменте, – пожал плечами мотострелок, комиссованный в чине старшины с фронта и выбитый под Клещеевкой по ранению.
Он не помнил, но о том точно знал морпех и наёмник Лопырёв, который в ЧВК и званий то никаких не имел, но выполнял обязанности капитана. Он рассказывал, что там нет званий. Но есть должности и статус. И даже старший офицерский состав по зачислению имеет простые рядовые должности бойцов. А последующее повышение в статусе и должности идёт исходя из качеств бойца, его умений и профессионализма.
Сантехник хотел предложить свою помощь с сумками. Всё-таки после ранений ребята. Но оба как подняли, так и несли. Легко. Ни эмоции на лице. Ни намёка, что тяжело им. Присмотришься – не видно, что перекашивает. Мужики поджарые, подтянутые. Не только восстанавливались, но и тренировались.
«А лишних килограмм в них нету. Сгорели от недоедания», – тут же добавил внутренний голос: «Зато фитнеса было столько, что ни один персональный тренер с тобой не набегает».
Мужики, что спрятались за газетками, проводили людей с сумками пристальным взглядом, передали людям на улице, буркнув кто в кольцо, кто в плечо. А там, на улице другие ведущие уже делали вид, что курят, активно поглядывая на ведомых.
«Спецагентам всё-таки можно курить в любых местах, даже где значок с перечёркнутой сигаретой висит. И камеры умные фиксируют. Они потому и умные, что штрафы им не пришлют», – прикинул внутренний голос: «У некоторых, говорят, даже лицензия на убийство есть.
Боря подсознательно готов был предъявить документы лицам с штатском или поговорить по душам в тесном кабинете. Но и на улице к ним тоже никто не подошёл.
Выдохнув, сантехник спокойно открыл пустой багажник внедорожника.
– Укладываемся.
Шац сумку аккуратно сложил, а Стасян сверху просто кинул. Сразу сползла. Сантехник тут же попытался её подвинуть к краю. Получилось с заметным трудом. Сумка точно весила больше двадцати пяти килограмм, а то и все тридцать. Учитывая, что по правилам провоза багажа в эконом-классе можно было брать от десяти до двадцати, Боря понял, что летели оба в бизнес-классе.
«А значит, билеты брал товарищ Лопырёв лично, чтобы эти тридцать на брата перевезти» – просветил внутренний голос, продолжая играть в сыщика: «Это объясняет почему оба первыми вышли и без сверки через «зелёный коридор» просочились. Но какое твоё дело? Рули молча».
Расселись. Стасян спереди, как вперёдсмотрящий. А Шац позади, сразу разувшись и устало развалившись на две трети сиденья.
Солдат может спать в любых условиях. Более того – солдат должен спать в любую свободную минуту. Когда артой обрабатывают днём и ночью, это навык первичного выживания. Чтобы дать бой, быть готовым, когда потребуется.
Едва мужики оказались в салоне, как Боря вывел автомобиль со стоянки и подкатил к КПП со шлагбаумом. Автомобиль праворульный, японский. Будка с другой стороны, от «общепринятой». Европейский стандарт против завоза с Дальнего Востока.
«Неудобно, жуть. Но прождал больше часа. Никакого снисхождения, надо платить», – прикинул внутренний голос.
Сантехник уже потянулся за бумажником в барсетке, чтобы передать через Стасяна карточку, как тот остановил рукой.
Другой рукой крановщик опустил стекло и сказал охраннику в камуфляже лоб:
– Ты вот в военной форме сидишь. И я в ней сижу. И что это значит?
– Что мы братья? – усмехнулся довольно молодой охранник.
– Какие же мы браться? – удивился Стасян. – Ты сидишь в тёплом, сухом месте и чаёк помешиваешь с чайника под рукой. Электричество у тебя есть. М свет горит. Биоунитаз, наверняка, рядом. Ещё и порнуху на телефоне смотришь. А попутно думаешь, как бы отдохнуть на выходных от этой тяжёлой работы. За коммерсов рубли из народа тянешь, короче, и в ус не дуешь. А я в холодных окопах днями и ночами не спал, в ямку срал и о чае горячем порой только мечтать мог, как и свечке в блиндаже, чтобы подсветить мышей в углу. Пожрали там наш НЗ или цел ещё? Не видно нихуя!
– И… что?
– Как что? – ещё больше удивился Стасян. – Я эту форму кровью полил, своей и чужой, чтобы ты тут сидел и скучал без всяких проблем. А ты перетрудишься кнопку нажать, чтобы меня без вопросов пропустить, коммерсам тем кровно заработанные отчисляя? Ну так извини, братан. Я тебе просто эту руку следом и сломаю, чтобы по-братски со мной горе разделил. Чтобы по-честному всё. Да?
– П…понял, проезжайте, – добавил побледневший охранник и шлагбаум поднялся.
Боря покинул территорию аэропорта и некоторое время ехал молча, не решаясь ни музыку включить, ни вопросы задать. А вопросы были.