Тот самый сантехник. Трилогия
Шрифт:
А Диана что? На мелкий шантаж пошла? Или решила сыграть по-крупному и поставила на кон «всё или ничего»? С одной стороны — работа, карьера, стабильность и хорошие отношения с начальницей, баловство с любовником. Но то лишь по её инициативе. С другой — попытка взять мужика с первого зацепа, чтобы упрочить положение. А если соскочит — увольнение, клеймо шлюшандры и депрессия. А всё почему? Потому что поторопилась.
«Кто ж после первого минета сразу подсекает?» — одобрил внутренний голос.
А она не понимает
Вот так глубоко генетическая память капнула.
Но он же не казак сейчас. Да у самого ещё и землянки нет. Да, заимел-приобрёл-разжился парой автомобилей, участком и парой гаражей, но кто ж в гараже живёт, когда тебе за двадцать? Женщине ей комфорт нужен. «С милым и рай в шалаше» — это для студентов и романтиков. А он — реалист с разводным ключом и чёткой позицией по жизни — закрепиться.
И глядя прямо в глаза, Боря набрался наглости и откровенно произнёс:
— Чего ты хочешь? Семью? Детей? Дом? Квартиру? А? А может большой, крепкой любви? Признавайся.
— Трахаться хочу, как в последний раз, — неожиданно ответила Диана. — А всё остальное — производное от этого глагола. Нахуй мне твоя любовь, когда на хуй просто хочется сесть и не слезать весь обед и на ночь перед сном?
— Слушай, ну кому глаголы, а кому в жизни устремления, — даже несколько растерялся мужик, что не искал новых знакомств. Со старыми бы разобраться. — Разные мы, Дина… в разные стороны смотрим.
— Ну почему мужики иногда просто не могут заткнуться и трахнуть?
— Потому что… о доме надо думать, — ответил сантехник и подняв голову, гордо удалился.
— Ну давай хотя бы тройничок замутим! — в последней попытке покорить его сердце, обронила она в спину.
Боря замер. Стиснул зубы. Тяжело… тяжело такое слышать уму не окрепшему. Сразу что-то со на души поднялось, всколыхнуло ил порочный. И мутно перед глазами стало. Хоть обратно поворачивайся, беги и в объятья крепкие чудо-девушку заимей. А всё страшный бес искушения перед ним, за хвост дёргает.
«Ну и что, что хвост спереди растёт», — заметил внутренний диалог: «А ты не поддавайся!».
Только крепче Боря зубы стиснул и заставил идти прямо ноги проклятущие. Стон только сдержал, и за дверью уже на выходе застонал как зверь раненный.
— Выёбывайся, не выёбывайся, а моим будешь, — обронила в спину Диана, что готова была за член длинный и крепкий и сокращение имени простить партнёру. Лишь бы подольше
С этой фразой она руку из-под юбки достала и понюхала. Пока в помещении холодно, в колготках постоит. А как чуть потеплеет, так сразу на чулки перейдёт ажурные и трусики тонкие, соблазнительные. А там и юбка покороче будет.
«Хочет не хочет, а захочет», — промелькнуло в голове коварное, да настырное.
А Боря до аэропорта как в тумане ехал. Вроде зрение отличное. А мир вокруг есть и нет его одновременно. Только мысли все вокруг тройничка держаться. Такому Жанна не учила. Это же в два раза больше ответственности. И больше свободы выбора. А она — пугает. Растеряться можно.
Тут уж сначала одной хорошо сделать, а потом со второй акт половой отработать. Или одну ласкать, о другой не забывая? А может они обе ласкать его будут, а он млеть от восторга. Но в кого кончать? И общие ли от этого считаются дети? Дальше либо в «Шведскую семью» податься, либо за иные социокультурные нормы выходить.
«До четырёх жён только в исламе можно. Ну или племенах каких», — поддержал внутренний голос: «Зато как удобно. Одна по хозяйству, другая в деле. Потом меняются. Борь, а может обеих в лес? В тайгу дикую, непроходимую. Там нет тлетворного влияния общества, а белки с волками на тройнички особо внимания не обращают».
Взвыв от мыслей тревожных, что мигом голову заполонили, Боря покой потерял. Работать с такими мыслями точно некогда.
«А если не работать, то как жить?», — не унимался внутренний голос: «Но разве это жизнь, если в четыре руки тебя не поглядят?».
— Дина-а-а! Сука-а-а-а! — закричал Глобальный, припарковываясь у терминала местных авиалиний.
«Вот так идёшь, идёшь к успеху. Потом попадётся чернобровая, идею подкинет. И всё — нет человека», — посочувствовал внутренний голос, пока сантехник табло электронное изучал.
Толпа встречающих ожидала уже следующий рейс из Санкт-Петербурга. А рейс из Москвы прибыл полчаса назад. Боря прикусил губу. Опоздал. Неужели мать где-то на улице уже стоит?
— Боря, как ты вырос! — раздалось за спиной.
Он повернулся и замер, разглядывая бледную стройную женщину с морщинками на лице, которые ранее то ли не замечал, то ли отсутствовали. Она носила длинные волосы, собранную под шляпку и стояла в летнем сарафане, как будто прилетела на юг к тёплому морю, а не в осенний, промозглый уездный город, где всегда больше туч, чем солнца.
«Мать, ты словно не в Сибирь, а в Турцию прилетела», — хотел он сказать, но губы произнесли лишь:
— Мама…
Она обняла первой, прижав к себе. Такая маленькая для него теперь, и такая беззащитная перед целым миром. А он большой и сильный, должен защищать её, беречь и согревать. Хотя бы посредством надлежащей работы батарей.