Тот самый сантехник. Трилогия
Шрифт:
— Слушай, он вчера как приполз, помылся и как будто снотворного проглотил. Ни шороха в комнате. Я заглянула — спит. Я его таким усталым лет с двенадцати не помню, когда стручок гонять начал, — заявила рыжая, дав понять, что к сыну подпустит не раньше завтрашнего дня.
— Ладно, пусть отсыпается. Это он… мужчиной стал. Эволюционирует, — объяснил Боря расплывчато и трубку повесил, пока на обед не позвали, ужин или хуже того, ночь провести вместе.
С дачей отопления он сегодня выспится, походу. По сотне домов на районе столько труб рванут, что забудет про сон. Но прежде удар на себя примут школы, детские садики и поликлиники
Итог оказался суров: двое напарников выбыло, дел по горло, работа стояла, а рекомендация доктора «беречь слух» осталась.
Что же делать?
Глава 27 — Боря, как ты вырос-2!
Нет ничего хуже, чем жить в выдуманном, идеальном мире. Ведь в реальном ничего не изменится. А тут думать много не надо. Надо решать!
Размышляя над решением задачи, Боря уже подумывал к Степанычу заехать. Прихватить деда, переодеться, опять же. Сколько можно в одних и тех же застиранных трусах по району гонять? Прикрывая дырку позади, приходится в фартуках по утру шнырять. Так ещё и сахара бахнул. Руки дрожат. Переработал. Помощник точно нужен! Пусть хотя бы над ухом гудит.
Но тут в процессе листания списка «отец» промелькнул. И Боря решил, что — сгодится. Не то, чтобы с паршивой овцы — шерсти клок, но последние пять лет батя скорее не радовал, чем помогал по жизни. Самое время напомнить.
— Всяко лучше, чем заборы в снег ставить, — буркнул сантехник, очень надеясь, что позабытый вчера на участке отец отбыл в более тёплое место. К дочери, например. Или хотя бы в гараж с отоплением.
Но батя оказался жив-здоров. Спокойно взял трубку и заявил, что ждёт его на участке. Том самом, что из сельхоз-нужд в строительный переделали росчерком пера одного шалуна-архитектора, что позвонил кому-то в мэрию по старой дружбе, так как очень ценил момент, когда жену от батареи отстегнули.
«Вот она — взаимовыручка», — буркнул и внутренний голос, что уже морально настроился на тяжёлый рабочий день.
Удивился Боря, но на участок тут же приехал. Столб, конечно, на земле по-прежнему валяется, сырой и грязный. Но рядом кунг стоит. И дым из трубы его валит. Армейский такой кунг, борта с ЗИЛа взяты.
Но на этом сюрпризы не закончились, так как рядом с кунгом-прицепом микроавтобус стоял. Как настоящий.
Боря поморгал. Туман по округе стелется. И поди разбери — мираж или правда?
Сантехник спешащий глазам своим не поверил. Вылез из внедорожника, кругами обошёл микроавтобус. Ошибки нет — номера те, что помнил. Вон и резина зимняя, новая на литье. Его, выходит.
Но хватало место и обновлениям. Автомобиль вернулся уже не с разбитым лобовым стеклом, что некоторые по скудоумию на западе «ветровым» называют, а с целым. Ни трещинки на нём. Словно намедни поставили.
«Ну дела. Мухи ещё не ебались», — резюмировал внутренний голос.
Боря дверь открыл, внутрь заглянул. А там приборная панель без льда и снега. А сиденья сухие стоят и чистые, даже пахнут вкусно малинкой. Как будто из химчистки. В салоне — свежо, коврики блестят. Только на месте водителя пару следов от армейских ботинок. Но то не критично.
Батя, словно почуяв гостей,
— О, Боря, здарова. Чего хотел то? — заявил отец, полотенце на плече поправил и кивнул внутрь — заходи, мол, раз пришёл.
Сын по ступенькам откидным в кунг военный забрался. Снаружи тот обманчив: армейской краской покрашен, и виды видалые имеет, а внутри прекрасно всё. Там тебе и стеклопакеты двойные стоят вместо окон простых, да с форточкой даже. Дверь старую заменили на полноценную, стальную, утеплённую в кулак толщиной. Не продует. Стены утеплены пенопластом, фанерой обшиты. А на полу линолеум постелен и коврик возлежит резиновый, с пупырышками. Внутри — чистота, хоть разувайся на входе.
«Просторно, но пусто немного, — подытожил внутренний голос: Припасами бы набить, да дровами запасти на зиму и все, готова будка сторожа».
— Батя… откуда? — только с просил Боря, кроссовки на коврике стянув. Тепло ногам от печи идёт, циркулирует горячий воздух по помещению.
За стол присел гость. А тот не мелкий, как в купе, а на четверых. У стены вместе со скамейками встроен, на которых по двое сидеть можно.
Оглянулся Боря: с другой стены кровать двуспальная, только не в ширь, а в два яруса, до самого потолка, да на нём же и закреплена по краям. Хочешь на верхнюю лезь подремать, хочешь на нижней приляг на матрас толстый невзначай.
Но лучше всего печка современная смотрелась, с трубой оцинкованной, да крашенной в цвет чёрный. Пол перед ней в железо одет. Искры если и посыплют, когда распахнёшь искрящую топку, на него без ветра приземлятся. Всё для безопасности. А сверху заслонка торчит, для комфорта. Растопил-закрыл-грейся. Не угоришь, если закроешь, когда огонь погас.
«Судя по толщине утеплителя у дверного проёма, на ночь одной охапки дров хватит», — добавил внутренний голос: «А ведь можно и газ подвести. Гибридный котёл-то. Чудо такое хер на рынке с завода купишь. Для себя кто-то делал, душу вложил».
На той же печке можно было и готовить: широка, под две комфорки. Не хватало только воды и душа для полноценной жизни. Ну и света, конечно. Но на столе смартфон лежал заряженный. Словно батя уже отчасти решил этот вопрос.
Батя мудрить не стал, сковороду на стол на подставку можжевеловую поставил. Запахло приятно.
— Кушай, сын. Сейчас чайник дойдёт, кофе хлебанём.
— Откуда, — повторил Боря, что есть вроде не собирался. Но тут глаза за сало поджаренное зацепились. Застыли. И рука сама вилку подхватила.
Помнил Боря, как с отцом в поход ходили. А там батя картоху в костре запекал, катал в руках ещё горячую, разламывал с кожурой подгоревшей и давал есть, пока лицо сына в морду чёрную не превращалось. Но как же рад был чертёнок чумазый. А чтобы совсем запомнилось лето то чудное, батя следом на палочку сало нанизывал и в руку давал. Сам, мол, жарь. Твоя ответственность.
Вкусно же как было со свежим хлебом и солью! А потом рыбу в болоте каком-то ловили. Мелочь отпускали, а крупняк в баночку складывали. Мать только тому улову не обрадовалась почему-то. Коту пришлось отдать, который жил у подъезда.