Тот самый

Зимин Дмитрий

— И не бандиты, — громко скомкав, Алекс бросил бумагу на заднее сиденье. — Это были, как сказал бы наш друг Гиллель, кишуф.

— Кишуф?

— Призраки. Но не обычные, а… как бы продавшие душу дьяволу. Добровольно.

— Страсти какие.

Маразм происходящего крепчал. На ощупь он был, как зимний лёд на Ладожском.

— Они тебя проверяли, — добавил Алекс, тщательно вытирая палец за пальцем спиртовой салфеткой.

— На вшивость, что ли?

— Вроде того.

Спрашивать, кто проверял, не имело смысла.

Кто бы то ни был, у него получилось. Нащупать моё слабое место.

— Стемнеет скоро, — озабоченно сказал я, вглядываясь в мутную хмарь за лобовым стеклом. Дворники ходили, как сумасшедшие.

— Ничего, мы уже почти приехали, — успокоил Алекс. — Разве ты не чувствуешь? — и он привычно пощупал ладонью воздух.

Глава 11

Павлик пребывал в той же позе, с таким же перетянутым шнурком горлом, как его брат-близнец. Сугроб под ним сильно подтаял — тело, лежащее на снегу, было горячим, словно в лихорадке.

Вокруг толпились старухи, похожие на зимних ворон: в чёрных одинаковых платьях, в толстых платках, с серыми, измождёнными лицами.

Интересно, как дела у Котова? — невпопад подумал я.

Стоять приходилось сгорбившись, кутаясь в поднятый воротник и погрузив руки глубоко в карманы — ветер ныл на низкой ноте, как воспалённый зуб, и нёс твёрдую, как песок, ледяную крупу.

— И что сказал тебе этот шарлатан? — недоверчиво, и в то же время жадно спросил отец Прохор.

— Нужно совместить доппельгангеров. Собрать близнецов в одном месте.

Чудо-отрок разочарованно фыркнул.

— Считаешь, мы не подумали об этом в первую очередь? Таки я тебе скажу: подумали. И пришли к выводу…

— В вас, святой отец, бурлит первобытное, суеверное неприятие к Гиллелю, как к адепту иной религии, — сарказм Алекса можно было мазать толстым слоем на хлеб и употреблять вместо бутербродов.

— Ерунда это, — упёрся отец Прохор. — Чего мы добьёмся?..

— Ну, по крайней мере, за ними будет проще присматривать, — пожал плечами шеф и отвернулся. — Вы не знаете, как это сделать, — бросил он через плечо и искоса стал следить за реакцией.

Отец Прохор зашептал беззвучно. Должно это было внешне походить на молитву, но зуб даю: святой отец ругался, как последний сапожник.

— Он ведь и способ подсказал? — иезуитски спросил он, не дождавшись от Алекса никакого намёка.

— Сказал, — не стал кочевряжиться шеф. — И добавил, что вы, с вашими талантами, прекрасно справитесь.

Отец Прохор вновь, совсем не по-христиански фыркнул.

— Ладно уже, просвещай, — нехотя смягчился он.

Думаю, Алекс намеренно затеял эту комедию: ему тоже надоели подростково-пубертатные замашки святого отца…

— Понадобится чёрный петух с красным пером в хвосте — такой, который кричит только в полночь. Еще — менора о девяти чёрных свечах, и чтобы две были сломаны. Книга, переплетённая в человечью кожу…

— Издеваешься? — исподлобья спросил отец Прохор.

— Не без того, — похвастался

Алекс. — Дело в том, что настоящий его совет вам реально не понравится.

— Как нибудь переживу, — буркнул чудо-отрок, нервно дёргая себя за и без того скудную бородёнку.

Когда всё закончилось, и Алекс, и отец Прохор выглядели — краше в гроб кладут. Трогательно поддерживая друг друга, выбрались они из ямы, в которую преобразовался сугроб. Нас — меня и богомолок — отогнали подальше, напутствовав хорониться за Хамом, и носа не казать.

Теперь, когда я заглянул в яму, она напомнила воронку от фугаса — края мелко раскиданы, дно спеклось в камень… Пацана в воронке не было.

Оставалось лишь надеяться, что от совместной деятельности шефа и святого отца его попросту не разнесло в пыль…

— Скажи каббалисту, за мной должок, — прохрипел отец Прохор, на миг оторвавшись от баклаги со святой водой. Животворная влага текла по бороде, по груди, но он не спешил её вытирать.

— Гиллель просил передать: — На том свете сочтёмся, — шеф отдыхал, уперев руки в колени.

Отец Прохор вновь неподобающе сану хрюкнул и выпустил бутыль с водой. Не сразу я понял, что это он так смеётся.

— Знал раввин, что я соглашусь, — крякнул он.

— А у вас, батюшка, выбора не было, — язвительно прохрипел Алекс, подбирая брошенную баклагу и припадая к горлышку губами.

— Не моё сие знание, не христианское, — согласился отрок. — Вот и прыгаю, аки чорт на сковородке.

У меня зазвонил телефон.

Стемнело. С трассы доносились неверные отблески фар, и казалось, что это Морлоки, в поисках заблудших Элоев, шастают по заброшенному пустырю.

Ожидая, чем завершиться эскапада шефа и святого отца, я как-то забыл, что на свете существуют такие штуки, как телефон, и сейчас невольно вздрогнул: в последние дни звонки сопрягались исключительно с неприятностями…

Звонил майор Котов.

— Вы где? — спросил он с ходу.

Я объяснил.

— Это… Придётся вам с Сергеичем приехать ко мне. На Суворовский, — добавил он поспешно. Будто мы могли подумать, что он зовёт к себе в гости. Чай пить.

— Что-то случилось? — невинно спросил я. Разумеется, случилось. Но спать хотелось зверски, и до последнего я лелеял крохотную, зачаточную надежду, что всё не так плохо.

— Да уж случилось, — буркнул майор. Попыхтел в трубку, как бы собираясь с духом, и рубанул: — В общем, приезжайте. Я буду ждать.

— Так ночь на дворе, — канючил я. — Рабочий день уже кончился.

— Покой нам только снится, — и Котов дал отбой, не попрощавшись.

А я пошел радовать шефа.

— Конечно поедем, — легкомысленно согласился тот. — Когда родная милиция проявляет гостеприимство, нужно чувствовать себя польщенным. Вот ты, кадет, чувствуешь?

— Нет, — честно отмазался я.