Тотальное преследование
Шрифт:
Хотя при всем при том Том почему-то был уверен, что ему и приборы не нужны. Он был в странном состоянии послесна и сам был в состоянии отследить противника и дать ответ на вопрос – откуда за ним следят?
Всплывал Извеков тихо, словно крался по незнакомой прихожей, где его могут и даже должны поймать, где в любой момент включат свет, уткнут в Тома стволы каких-нибудь пушек, и прикажут сдаваться… И сбежать снова уже станет невозможно. Потому что его способность висеть в глубинной беспросветной мути оказалась исчерпана на много лет вперед.
И все же Тому хватило выдержки подниматься с проверками, иногда зависая в воде, которая медленно светлела, и неторопливо осматриваться через электронику… На удивление, вокруг пока все было чисто. Извеков не мог обнаружить присутствия
Когда Извеков поднялся на поверхность, стояла ночь. Как-то незаметно для себя он выбрал это время, чтобы… Нет, конечно, эта тьма не являлась для умных приборов сколь-нибудь ощутимой помехой. Но так ему было спокойнее, так ему, возможно по глупости, казалось надежнее.
Покачавшись на волнах – довольно крупных, балла полтора или два, – Том еще разок проверился, ничего не обнаружил и откинул люк. Вылезать не стал, но все же высунулся до пояса, чтобы подышать и почувствовать наконец над головой не океан, а небо, полюбоваться на полную луну, висевшую за некрупными и негустыми тучами. Извеков стоял так довольно долго – может, час или полтора. Ничего не мог с собой поделать. Как привык там, на дне, сидеть неподвижно и расслабленно, так и теперь стоял, освещенный лунным светом, между довольно грозных, но покатых волн, по которым его ботик скользил, как утка, ни разу даже не перевалившись через них с плеском и брызгами. Хотя, скорее всего, брызги были, просто Том их не замечал.
Лишь потом он спустился, не закрывая люк, вдохнул этот нижний, спертый и удушливый воздух еще раз и включил на всю мощь вентиляцию. С одновременным восстановлением углекислотных поглотителей. А потом, втайне торжествуя, но еще не признаваясь себе в этом, завел движки и отправился на юго-юго-запад, ориентируясь только по Луне, даже не зная еще своего положения, лишь оценивая его… Ну, скажем, как район, близкий к Азорам. То есть как начало Северо-Атлантического подводного хребта. Впереди у него должны были оказаться Бермуды, но еще не скоро. Следовало сначала миновать Северо-Американскую котловину, где глубины запросто превышали пять километров… А дальше нужно идти к Багамам, за Саргассово море, в которое он, возможно, уже вошел.
Бот набрал по приборам крейсерский ход, и Том вернулся наверх, под Луну. И дышал, дышал полной грудью. И хотя не знал, куда может прийти, его это почти не заботило. Потому что вокруг не было охотников! Он их пересидел, обманул и потому, наверное, очень хотел пить и есть, но сейчас это было неважно. Гораздо больше удовольствия Том получал от того, что воздух в кабине становился свежее и что он втекал в его легкие, уже не вызывая дурную дремоту, о которой Извеков теперь вспоминал с содроганием…
9
Идти вот так, когда вода плещется светлой, ясной струей по поверхности, для Тома было непривычно. Он хотел бы заглубиться, нырнуть, и в то же время ему это нравилось. Может быть, именно необычностью всей картины.
А потом выяснилось, что нырять уже невыгодно, потому что каким-то непонятным образом индикатор, показывающий степень энерговооруженности его машины, вдруг скакнул вниз. Спасатель, имеющий огромный запас хода, скис, и теперь ему едва-едва хватило бы энергии, чтобы дойти до берега. Покопавшись в приборах, подумав и поразмыслив, Том выяснил, что показания именно индикатора зарядки батарей были выведены каким-то хитрым образом не напрямую, а через бортовой компьютер, и в тот уже была зашита программка – небольшая, но подлая, как вирус, которая показывала насыщение мощностей судна, если суммарный энергозапас составлял более сорока процентов. И лишь с зарядкой менее десяти
Зачем это было сделано, Том не понял. Возможно, чтобы инспекторы, которые должны были осматривать среди прочего и спасательные средства платформ, были довольны. Но содержать машины почти на пределе их энергоемкости было невыгодно. И даже не потому, что энергия была дорога, а потому что в течение многих лет, когда бы этот спасатель находился в заряженном под завязку состоянии, его аккумуляторы изнашивались очень быстро, а вот они уже были действительно дороги, и из-за своей компактности, и потому что были изготовлены по технологиям, которые привезли на Землю мекафы.
В общем, нужно было срочно выходить к берегу. А вот это уже была задача. Причем не из простых.
Побережье бывших Соединенных Штатов не подходило Тому по той простой причине, что на территории действительно развитых в прошлом стран имелась мощная, разветвленная и очень организованная служба безопасности. Извеков знал это не просто так, а с убедительнейшими доказательствами, прежде всего из тех новостей, которые, как неожиданно оказалось, он умел теперь неплохо анализировать, а не просто наблюдать, как прежде. Во-вторых, Штаты не подходили по причине чрезвычайной плотности и традиционной силы их береговой охраны, которая была не чем иным, как той же полицией. И эта служба отнюдь не утратила своей организованности после Завоевания, просто потому, что захватчики в порядках людей резко ничего не меняли. А для Тома это было сейчас самым неприятным фактором. И, в-третьих, Америка сама по себе вызывала у Извекова слишком беспокоящее опасение, неопределенное, как бывало с ним и прежде, но он привык к этому беспокойству прислушиваться, и оно не раз подтверждало свою действенность.
А потом, однажды, когда Том отменно поужинал, сумев наловить каких-то странных рыбок, он сообразил, что и на маленький остров высаживаться не имеет смысла, хотя бы потому, что появление слишком современной и мощной лодки, каким и был его спасбот, в маленьком сообществе вызовет чрезмерный интерес.
Значит, даже Багамы, как он думал сначала, отпадали. Нужно было идти в Карибское море, где, как Том надеялся, было посвободнее и у местной публики еще не умерли прежние, пиратские обычаи. На это у спасбота уже могло не хватить хода, но внизу, на глубине метров двухсот Извеков обнаружил небольшое, постоянное течение. Правда, оно имело и вертикальную составляющую, то есть увлекало вниз, ко дну, но с этим Том решил бороться тем, что каждые два-три часа будет свой горизонт слегка корректировать.
Течение это и в самом деле изрядно помогло ему, проволокло почти на семьсот миль и почти в нужном направлении. Вот только спать приходилось урывками, а это Извекову после долговременного лежания на дне почему-то было трудно. Он и будильник ставил на своем компе, чтобы тот начинал тревожно пиликать по истечении нужного времени, и сам настраивался, но все равно пару раз просыпал. Правда, не очень. У него хватило выносливости и благоразумия не переборщить со сном.
Эта необходимость просыпаться через регулярные промежутки времени навела его на мысли о великих путешественниках прошлого, еще двадцатого века, которые из спортивного азарта и любви к океану в одиночку ходили вокруг мира, постоянно перебарывая изнурение, которое могло их погубить. Многие из них погибли, причем об обстоятельствах их гибели никто ничего так и не узнал, даже обломки их судов не всегда удавалось обнаружить. Но больше всего у Тома вызывали восхищение даже не те, кто ходил на яхтах, стоивших многие миллионы старых долларов, обеспеченных хитроумными навигационными изобретениями и компьютеризованным парусным вооружением, а те, кто начинал этот спорт полуразумного самоубийства, когда отправлялся в поход без связи, без возможности подать сигнал о крушении. Например, капитан Слокам, который пошел на своем «Спрее» еще до того, как было изобретено радио. Хотя он «всего лишь» пытался пройти из Новой Англии в Пасифик, кажется, через Магелланов пролив, то есть обходил южноамериканский континент, и лишь мечтал о кругосветке…