Товар для Слона
Шрифт:
«Ауди» вместе с пассажирами загнали во двор Управления, пассажирам освободили ноги и отвели на третий этаж. Рассадили вдоль коридора (возле каждого — по конвоиру), стали по одному водить на допрос. Однако Казьмин бился с ними зря: видно, ещё в машине сговорились молчать. Раскрыл рот только раненный в плечо.
— В меня баба стреляла! — заявил он. — И Павлика она убила!
— Какого Павлика? В машине все живые были…
— Не знаю, куда дели Павлика. И Арчил тоже пропал… Но это баба в нас стреляла!
— А вы в неё не стреляли?
— Я не стрелял!
— А
— Не знаю, кто-то сзади…
Больше он ничего не сказал.
Но Казьмин особенно не беспокоился. Дактилоскопист Черкашин уже сообщил ему, что на оружии полно отпечатков, к утру удастся рассортировать, где чье. Дальше пойдет трассологическая экспертиза, глядишь, выплывет где-то знакомый ствол — а там показания посыплются.
Казьмин ещё раз перезвонил дактилоскописту, поинтересовался, не нашлись ли на чем женские отпечатки.
— Женские? — удивился Черкашин. — Есть у меня неотождествленные пальцы, но крупные… Разве что у неё лапочка двенадцатого размера…
— Да нет, — вздохнул с облегчением Казьмин. — У этой ручка маленькая.
Вовсе ему не хотелось доказывать, что раненый не соврал и стреляла действительно жена погорельца (Сидоров из райотдела у неё на квартире побывал, пытался разобраться с таинственным милицейским отрядом, доложил подробно). Казьмин бы и сам на её месте стрелял. При всей добросовестности капитана его личные представления о пределах необходимой самообороны были значительно шире, чем представления законников-буквоедов. Особенно, когда речь шла о женщинах — Илья Трофимович вырастил двух дочерей.
Теперь скрежет ключа в замке прозвучал для меня не просто музыкой, а какой-то победной симфонией. Димка! Слава Богу!
Я бы выскочила в коридор поприсутствовать при перемене обуви, но увы… Ноги меня держали не очень уверенно, поэтому с дивана я не встала.
— Эй, Ась, ты где спряталась? Выходи копченого мужчину отмывать!
Голос веселый, боли не чувствуется.
Онемевшими ногами нашарила тапочки и вылезла в коридор. Да! Не то слово «копченый»! Эти гады, что на нас напали, немножко помяли Диму, а пожар в офисе, похоже, добавил красок. Но больше всего досталось, как ни странно, не куртке, а костюму. И если надежда отстирать пиджак ещё теплилась, то брюки, похоже, уже отслужили…
Дима куртку повесил, пиджак бросил на стул.
— Ась, я шмотки замочу…
— Только в холодной воде.
Я вспомнила Санина и его повесть «Большой пожар». Очень интересная книжка, особенно для жен. Я там несколько любопытных советов вычитала… «Для жен…»
— Димушка, что это?
На рукаве пиджака расплылось мокрое пятно, но это была явно не вода…
Как Дима умеет драться, я уже видела.
— А это я там в самом начале, под грохот твоих выстрелов одного приложил…
— Ты же в куртке был.
— Молния расстегнулась, наверное… Мы с ним на полу возились, а по нас сверху бегали. Больше, правда, по нему.
Та ещё работа мне предстоит — все это аккуратненько смыть. Хорошо хоть костюм не чистошерстяной.
Стою я, раздумываю. Дима уже в кухне. Полез в верхний шкафчик — коньяк вынимает. Это у него лекарство такое, от всех стрессов и болезней. Наливает в две рюмки, прилично так.
— Ну, Рыженькая, давай!
— А есть за что?
— Да уж есть… За жизнь, например — мало тебе?
За жизнь — придется. Фу, гадость какая! Но чувствую, тепло по горлу вниз пошло… А потом так легко стало…
— Дима, скажи, твое предложение ещё в силе?
Димка смотрел на меня минуту-другую. Соображал, наверное, о чем я. Потом проговорил:
— Да.
Коротко так. Что, боится?
— Слушай, пока тебя не было, я вот о чем подумала: завтра четверг. В ЗАГСе возле оперы завтра заявления принимают. Может, сходим? Или ты передумал?
В глазах Димы что-то такое полыхнуло. Он схватил меня на руки, закружил. У меня в руке пиджак с окровавленным рукавом, за мной следом по передней вертится, пыль поднимает…
А я реву! И не могу остановиться…
Глава 51
По образу и подобию
Двери банка «Эдем», как всегда, открылись ровно в девять. Как всегда, сверкали полированные каменные плиты пола, желтый металл дверных ручек, узкие желтые полоски-ободки на стеклах окон и дверей. Как всегда, приходили и уходили люди — солидные клиенты в незастегнутых черных пальто, из-под которых выглядывали темно-серые костюмы и белоснежные рубашки с галстуками, бухгалтеры и кассиры из фирм и фирмочек, разномастные случайные посетители, заскочившие обменять доллары в надежном пункте… Шла обычная повседневная работа.
Так же обычно, ровно к девяти, приехал и Арсланов. Коротко кивнул в ответ на дежурное радостное «Здравствуйте, Алан Александрович!» личной секретарши Лианы, прошел в кабинет.
Из-за хорошо пригнанной двери почти не доносились посторонние звуки. Он быстро просмотрел почту, приготовленную Лианой, набросал несколько писем — это заняло минут сорок. Наконец повернулся к компьютеру, вызвал на экран баланс за вчерашний день, а потом текущую сегодняшнюю сводку. Объем выплат быстро нарастал, быстрее среднего темпа. Уходили деньги фирм, связанных с милицией (кто-кто, а Алан Александрович доподлинно знал, где чьи деньги). Ох, не прошел даром вчерашний день… Теперь можно не сомневаться, где Арчил…
Арсланов нажал кнопку интеркома, приказал Лиане:
— Ковазова ко мне, быстро!
Директор банка появился через шесть минут, когда Арсланов уже изнывал от нетерпения.
— Амин, где тебя носит, когда ты нужен! Ты это видел?! — он ткнул пальцем в экран монитора. — Немедленно вывози наличность в резервные хранилища, частями. Безнал перегоняй в чужие банки, что успеешь — в Половецк. Бегом!..
Ковазов открыл было рот, хозяин бешено заорал:
— Кретин! Мы до вечера не проработаем, жди ментов! Бегом! Стой! Мне сюда — тысяч двадцать сотнями, быстро! И крутись!..