Товар для Слона
Шрифт:
Я снова выстрелила, и вдруг навстречу мне снизу полыхнула вспышка! И сразу противный такой «вжи-ик». Что, это пуля, да? Это называется «рикошет»? Ой, это же они в меня стреляют!
А вот вам, получайте! Палец сам собой нажимал на спусковой крючок. Вы, гады, в нас с Димкой стреляете?! Так вот вам!
Бах! Бах! Бах!
Щелк…
Все, отстрелялась…
Он упал на меня и придавил, жутко болело плечо — неужели сломал ключицу? Но ему я, похоже, вышиб колено — он дергался и стонал, вдруг охнул и стал тяжелее… Я пытался
Неужели Аська стреляет?! Я же спрятал этот её чертов ППК, как нашла?.. Снова выстрел сверху, сразу ответный, снаружи, пуля ударила в потолок стреляют не на поражение, хотят взять живыми?
Наконец выстрелы смолкли, стали слышны голоса, сдавленный мат, топот ног по деревянным ступенькам — и злой Аськин крик!
Снаружи, кажется, только и ждали, пока у меня кончатся патроны. В узком коридорчике вдруг стало совсем черно от людей. Мне показалось, что прямо из стены выросли руки с железными пальцами. Больно схватили за кисти, плечи. Поволокли вниз. Я заорала и вцепилась зубами в руку у себя на левом плече, кто-то двинул меня локтем в ухо, прошипел: «У-у, зараза!» и ещё что-то не по-русски…
Только сейчас я поняла, что значит выражение «сыпаться вниз». Меня тащили, и я вот так «сыпалась», задевая каблуками за ступеньки… Но все равно вниз, вниз… Как будто не шесть ступенек до выхода из подъезда, а шестьсот…
Димка, наверное, уже снаружи… А может, сообразил вниз, в подвал сбежать? Хотя здесь входа в подвал нет, он с лестничной клетки, у меня за спиной. Елки-палки, что делать?
Передо мной распахнулась наружу дверь. Тот, кто волок меня, споткнулся. Но мою левую руку не выпустил. Я чуть вместе с ним не грохнулась.
Рот мне никто не зажимал. Но я уже больше не кричала и напомощь не звала. Кто нам тут поможет? Не попрут мирные обыватели против вооруженных бандитов…
Лампочка над подъездом горела по-прежнему, падал свет из окон квартир — сидят люди, ужинают, смотрят телевизор и в упор не слышат ни выстрелов, ни криков. Пусть убивают, лишь бы не меня…
Возле подъезда стояли две машины, вокруг них суетилисьнесколько черных фигур. Одна из этих машин уже была закрыта, на заднем сиденье между двумя обломами зажат мой несчастный Колесников. А вторая, выходит, для меня предназначена?..
Но погрузить меня не успели. Только вытащили во двор, как дальше, за теми машинами, вылетели откуда-то ещё фары, мигалки и даже вроде прожектора. Ревели моторы, завывали сирены, лучи света прыгали вверх и вниз, приближались и становились все ярче. Завизжали тормоза, сирены смолкли, стало слышно, как хлопают дверцы, из темноты донесся очень громкий голос:
— Стоять! Милиция! Бросай оружие!
Наш крошечный закуток двора, аппендикс, вдруг до отказа заполнился машинами и людьми.
Теперь роли поменялись. Те, кто на нас напали, стали жертвами. Их хватают,
В этой круговерти я стою столбом, только головой верчу. А в правой руке по-прежнему «Вальтер» зажат. Смотри, не выпустила! И ноги целы, и руки, вроде, тоже. Даже каблуки…
Вдруг рядом оказался бригадир Алексей.
— Анна Георгиевна, вы как?
Я помотала головой и пробормотала:
— Живая, кажется…
Он похлопал меня по плечу, попытался забрать пистолет. А пальцы не разжимаются! Ну не могу я его отдать, и все тут. Как сковало меня всю, двинуться не могу, только стою и трясусь все сильнее. Алексей потихоньку, по одному, разогнул мне пальцы, мягко отобрал «Вальтер».
Слышу топот. Знакомый такой. А потом родимый инфракрасный голос:
— Рыженькая, как ты?
Димка, родной! Жив, здоров! И на руки ему так тихо-тихо оползать начинаю. Все, кончились мои силы.
Над головой голос Алексея:
— Вадим Андреич, вон там «пятерка». Садитесь с Анной Георгиевной. Мы сейчас этих… повяжем по-быстрому.
Дима повел меня к машине, придерживая за плечи. Следит, чтобы дышала.
А я по сторонам смотрю. Вокруг тех двух машин — ещё три. И здоровые такие. Одна, по-моему, даже «джип», и туда пакуют двоих каких-то, с руками за спиной. А двор хорошо освещен — все видно. И по этому двору кто-то ходит, что-то с земли собирает.
— Дим, что он ищет? Следы, да?
— Оружие собирает.
Тоже красиво.
— Дима, Алексей у меня пистолет забрал.
— И слава Богу! Ты когда палить начала, я чуть не помер со страху. Все, думаю, сейчас в меня влепит!
— Но ведь не влепила!
— Ну, положим, влепила. Но не в меня. Честно говоря, по-моему, ты им своей пальбой крепко планы нарушила. Пока ты маму Сталлоне изображала, подоспел Алексей с ребятами.
— Они что, милицию вызвали?
— Какую милицию?
— Так кричали же: «Стой! Милиция!» И потом сирены, мигалки…
— Это у них на крышах мигалки…
Дошли до «пятерки», сели внутрь. Я к Диме прижимаюсь, но в окно все равно смотрю. А там уже пусто — только машины стоят. Вот по одной заводиться начали, из двора выезжают. А мы, в смысле, наша машина, в самом дальнем углу стоим, возле сарайчиков. Тут Алексей влез, впереди сел, а за руль — другой парень, тоже здоровый, но помоложе. Начал разворачиваться. Алексей повозился с какими-то железками (слышно было, как клацает), поднимает руку с пустым магазином от моего «Вальтера», говорит:
— Вы, Анна Георгиевна, стреляли, вижу?
Я вздохнула:
— Палила, как дура, куда попадя, все пули зазря выпустила, тут они нас и схватили…
— Ну-ну, так уж и зазря. Вы бросьте своего учителя позорить перед посторонними. Двоих вывели из строя… Или это ваша работа, Вадим Андреич?
Димка вздохнул:
— Мне, кроме голых рук, работать нечем было. «Макаров» я Петру Петровичу сдал, когда рассчитывался…
— Вот это вы напрасно. Надо при себе что-то иметь на случай неприятных встреч. Я доложу. Думаю, поможем.