Товарищ американский президент
Шрифт:
– И что это может быть? – разглядывая в мониторы быстро приближающуюся опасность, спросил я не сколько себя, сколько Милашку, которая по техническим данным дальнозоркости отличалась от меня в лучшую сторону.
– Трудно разобрать, командор. Масса неоднородна, все время перемещается. Похожа на разноцветную радугу, которая бывает красивой лишь по утрам на Байкале. Думаю, через пяток минут разберемся. Я уже подготовила воздушных разведчиков.
– Вижу. Пусть передают на мониторы все, что сумеют разглядеть в этом буйстве красок.
Из боковых отверстий для пуска подсобной техники, окутав спецмашину выхлопными переработками,
Пока глазастые кубы добирались до преследующей нас радуги, я консультировался с Милашкой на предмет возможности отрыва от неприятностей.
– Одни бы непременно ушли, – в динамиках слышалась нескрываемая тоска. – Но, командор, у меня на хвосте четыреста восемьдесят два ванно-вагона. И в каждом из них плещется ценная рыба, стоимость которой в пересчете на вашу зарплату составляет годовой национальный бюджет таких развитых стран, как….
– Не будем о плохом. Тем не менее, постарайся увеличить мощность топок за счет внутренних резервов. Подключи дополнительные генераторы. Повысь, в конце концов, ядерность брикетов.
– Делаю все, что могу.
Но все усилия спецмашины с гордым номером на боках успеха не приносили. Как тащились со скоростью двести, так и продолжали. Оставалось одно, встретить предмет поднятой тревоги с гордо поднятой головой.
– Личному составу одеться в парадные формы, – скорбно приказал я. – Разрешаю в последний раз побриться и причесаться. Кто успеет, напишите письма родственникам. У нас в мусорном приемнике как раз три пустые бутылки из-под кваса лежат. Милашка, что с разведчиками?
– Пытаюсь навести резкость. Пыльно очень. О мой ведомый диск, что это? – воскликнула самая невозмутимая спецмашина из всех известных мне марок машин.
– Именно это мы и хотели бы от тебя услышать, – проворчал я, вглядываясь на расплывчатые изображения на мониторах.
Но, как ни странно, первым понял, кто за нами гонится, второй номер Роберт Клинроуз по паспорту. Он вцепился в ручки кресла, подался вперед, словно не веря в то, что видят его американские по происхождению глаза и прошептал:
– Индейцы!
Милашка опасно закачалась под тяжестью только что услышанной новости. У меня между головой и ребрами возник тугой комок, который никак не хотел проглатываться. И только Герасим, наш третий номер, который всегда отличался хладнокровием, выпалил:
– Мм!
Ругаться в присутствие командира, да еще в кабине спецмашины есть грубейшее нарушение Устава Службы. Что и было немедленно поставлено на вид третьему номеру.
– Крупный план на мониторы! – четко приказал я после того, как первый шок от услышанной новости прошел.
Милашка вывела крупный план.
Около десяти тысяч всадников, подсчитать более точно общее количество нападающих мешали плотные клубы пыли, на куцых разномастных лошадках заходили на наш состав с двух сторон. Приглядевшись повнимательней можно было с уверенностью сказать, что всадники одеты в современные броне куртки, броне штаны и броне ботинки. Только вот головные уборы оказались не бронированными. Из волос негодяев во все стороны топорщились разноцветные перья. Из вооружения я заприметил спаренные автоматы российского производства и скандинавские топоры для валки леса.
– Ничего страшного, – пытаясь казаться спокойным,
– Нет, – замотал головой Боб. – Это определенно индейцы. Уверен я, хоть расстреливайте.
В доказательство своей правоты второй номер достал пистолет и несколько раз нажал на курок. Хорошо, что я ранее патроны из Бобовского пистолета променял у американских детишек на два куска брезента метр на метр, которые чуть позже всучил Муре Деминой под видом русского ситца.
Но не верить Бобу оснований нет. Янкель знал про индейцев все, или почти все. Я лично читал его признания по этому поводу в секретной такой папочке. Он там много чего интересного про свою историческую родину рассказал. Иначе бы его близко к российской границе не подпустили.
По тем сведениям, выболтанным тогда еще не совсем российским гражданином Робертом Клинроузом, индейцы являлись прямыми потомками сибирских якутов. Последние несколько тысячелетий тому назад целыми таборами перебрались с холодного севера в сторону восточную. Перебирались они, ориентируясь на солнце, потому попали не в Индию, куда, собственно и направлялись, а на американский континент. Местная природа, тогда еще практически не загаженная, им понравилась и они поставили там свои чумы, в дальнейшем переименовав их в вигвамы. В связи с тем, что пигментация кожи у якутов не выдерживает никакого сильного солнца, предки индейцев только слегка загорели на жарком солнышке Америки. Да так с тех пор такими красными и остались. Даже спирт не помогал. Жили тем, что мыли золотишко, любовались на него, да так обратно и закапывали. Стригли макушки чужим людишкам, нечаянно забредших или приплывших к ним в гости, да занимались палеонтологией, собирая огромные коллекции черепов и зубов хищников.
Российские ученые, неоднократно посылая исследовательские отряды в глубь американского континента считали, что индейцы полностью перевелись, а те небольшие группы, что митинговали в местной столице, требуя возвращения дедовских земель есть самозванцы.
Наука тоже ошибается.
– И чего они от нас хотят? – после развернутого доклада я слегка приуныл, потому как понял, народ с такой древней историей не станет просто так преследовать состав с гуманитарной селедкой.
Боб желаний индейцев не знал. Он вообще как-то сильно сник. Наверно в глубине души думал, что конные отряды посланы местными патриотами за ним, Робертом Клинроузом, как за позорным перебежчиком, выболтавшим все тайны своей прежней исторической родины.
Я поспешил его успокоить, заверив, что живым Боба не отдам никому, даже патриотическим соплеменникам.
– Контакт через десять минут, – постанывая от перегрузки сообщает предупредительная Милашка. Сама погибнет, а спасателя предупредит. А как же иначе? В Мыше интеллекта, что у Боба продуктов в личном сейфе.
– Значит, действуем по инструкции, – решил я.
Инструкция для спасателя подразделения "000" не роскошь, а документ, который каждый из нас видит только один раз в жизни. Когда идет под суд за неправильно выполненные пункты этой самой инструкции.