Товарищ американский президент
Шрифт:
– Милашка, ты мне нужна!
– Я тоже тебя люблю, командор.
– Не в этом смысле, Мыша. Что у нас со связью?
Спецмашина послала запрос и через мгновение получила ответ:
– Над нами случайно оказался российский спутник связи. Сбился с траектории и теперь пытается вернуться, срезая по прямой орбите. Оператор сообщает, что будет горд задержаться над неприветливым американским небом ради оказания хоть какой-то помощи спасателям, отбывающим наказание на территории американского континента.
– Много болтает, твой оператор. Пускай лучше соединит меня по срочной
– Нашего государства? – уточнила Милашка.
– А что, у Америки есть оборонительные войска? Не сочиняй. Конечно, с российским маршалом.
– Соединение прошло. Номер на связи. Говорите.
Я прокашлялся, подул в микрофон только что натянутой связь-фуражки:
– Але! Барышня! Але, говорю! Маршала мне! По срочному делу. А мне все равно, что он из сауны третьи сутки не выходит. Достаньте, значит. Веником отмахивается? Передайте, что Сергеев его хочет слышать. Да. Точно. Майор. Тот самый. Нет, вечером сегодня я занят. А завтра я вам, барышня, сам перезвоню. Жду. Узнала.
Последнее замечание специально для членов экипажа. Смотрят с нескрываемым восторгом и уважением. Нет, я не горжусь. И так понятно, с кем работают.
– Маршал, дружок мой, – пояснил я тем, кто не все понял. – Я с ним еще до яслей знался. Песочницы, то, сё.
В связь-фуражке запыхтел знакомый с детства голос, пришлось оторваться от щемящих воспоминаний.
– Маршалыч! Здорово, старичок! Да я это, я! Сергеев. Пока что майор. Какой полковник? Представление о повышении на столе у главнокомандующего видел? Так оно там пятый год под чашкой кофе пылится. Не дождусь. По делу я. По очень важному и даже где-то государственному. Проблемы у меня. Выручай по старой дружбе. Десять тире двадцать с разделяющимися в четко указанные координаты слабо? Да там пустота одна. Прерия, подсказывают мне. Я врать не стану. Одним словом, на себя я огонь вызываю. На себя, говорю. У меня тут гуманитарный состав, а нас предполагаемый противник в клещи взял. Пусть твои оборонные силы побеспокоятся, маневры проведут с боевыми стрельбами.
В связь-фуражке неприятно зачмокало.
– Значит, селедку тебе жалко, а меня не жалко? – возмутился я, краснея от нежелательного присутствия товарищей по команде. – Я тебе приказываю! Нет? Хорошо. Ты меня, маршалыч, знаешь. Я все равно вернусь. С селедкой или без. И тогда пожалеешь. Под трибунал пойдешь. Ты у меня окопы рыть будешь. Портянки одноразовые выдавать.
Брошенная на пол связь-фуражка закатилась под микроволновый подогреватель.
– Боб, еще раз увижу здесь эту бандуру, уволю в саперные войска!
– А я причем, – попробовал оправдаться второй номер, но был заочно закреплен за шестым саперным батальоном по условному сроку.
– Оператора отпускать, или дальше злиться изволим? – спецмашина тоже сволочь. Жаль ее нельзя вместе с Бобом.
– Не отпускать! Держать до последнего. Пусть свяжет меня с командующим первой спец бригады. Он у меня в должниках, я его в прошлый Новый Год открыткой поздравил. И дайте мне кто-нибудь связь-тюбетейку!
– Командор! Командующий отозвался.
– Генералыч! Сергеев это. Здравствуй, здравствуй, генерал прекрасный.
Выслушивая ответ, я хмурился все больше и больше.
– Самого до прапорщиков разжаловали? И за что? Совершил марш-бросок на Северный полюс вместо того, чтобы перекинуть бригаду в Северную Корею? Опоздал на парад в честь Кимчинырыча? Это ты дал маху. Кемчинырыч мужик хороший, когда у меня ревматизм был он лично роту санитарок для массажа присылал. И что теперь? Окопы капаешь? И где? Там же, на Северном полюсе? Повезло, мог бы в Сахаре. Ну, извини, товарищ.
– Мм? – иногда от Герасима так и прет неприкрытым любопытством.
– А я не знаю, что теперь делать, – руками я тоже умею разводить. – В конце концов, кто у нас мозг команды? Кто решает не решаемые задачи? Почему я, командир подразделения "000" должен за всех отдуваться? Тебе государство доверило почетный, хоть и трудный пост, вот и отрабатывай.
Герасим свесил босые ноги с гамака и, слегка покачивая их, думал ровно пять секунд. Над важными вопросами Гера никогда больше не думает.
– Мм, – третий номер говорил долго, тщательно подбирал слова и доходчиво приводил веские аргументы. Глаз не отводил, что говорило о том, что вопрос продуман тщательно и иного нам не остается.
– Будь по-твоему, – согласился я, ласково поглядывая в лицо третьего номера. – Но пистолетик свой я рядом положу. Вот здесь. И если что….
– Мм, – испугался Гера.
– Гамак точно не трону. Милашка! Ты все слышала. Отпускай спутник, больше он нам не нужен. И объяви пятисекундную тишину. Команда должна в спокойной обстановке осознать важность того, что мы сейчас сделаем. Все готовы? Тогда приготовьте ключи доступа.
Второй номер ключ доступа хранил в личном сейфе, в банке из-под халвы. Третий номер вытащил ключ из-под подушки. Толстая титановая цепочка звякнула, нарушая тишину. За своим ключом доступа мне пришлось сбегать в морозильный отсек. Золотая болванка с бороздками хранилась в медальоне, что висел на шее пингвина. В медальоне, кроме самого ключа, хранилась фотография Муры Деминой, прядь ее волос и недельный запас сушеной рыбы на случай непредвиденной голодовки.
– Товарищи спасатели! Вставьте свои экземпляры в соответствующие разъемы. Напоминаю, повернуть ключи мы должны только строго по сигналу спецмашины. Милашка, командуй.
– И раз, и два, и три! – скоординировала Милашка повороты и три ключа мягко прохрустели в своих гнездах.
Прямо передо мной, в приборной панели, негромко жужжа, откинулась бронированная пластина. Заворчали гидроприводы и на поверхность из глубин спецмашины поднялась самый большой секрет Милашки. Красный аппарат типа "телефон международный по жетонам".