Товарищ "Чума" 4
Шрифт:
А этот ушлепок и рад стараться, показательно надувая щеки от осознания собственной безнаказанности. Скольких таких же безоружных людей он уже успел убить? Судя по его кривой маньячной ухмылке — весьма и весьма немало! Моё ведьмачье чутьё подсказывало, что стоявшему передо мной фрицу этот процесс — убийства беззащитной жертвы, приносит настоящее, просто-таки маниакальное удовольствие.
Ну, ничего, сейчас я сотру с твоей рожи эту наглую гадкую ухмылочку!
— Was erlaubst du dir, Hundesohn? — неожиданно рявкнул я по-немецки. — Aufstehen! Stillgestanden!
[Что
У немца-толстяка в звании обер-ефрейтора даже челюсть отвалилась, настолько мощно я разорвал ему всяческие шаблоны. Ведь произношение у меня идеальное! Я свободно могу общаться на нескольких немецких диалектах, и ни одна сволочь не заподозрит, что они мне не родные.
А поскольку мой уверенный командный тон и чистое произношение берлинского диалекта, словно бы наделили меня офицерской должностью, то у ефрейтора сработал условный рефлекс, намертво вбитый ему в мозг — команды вышестоящего начальства надо неукоснительно исполнять. Что он и проделал по привычке — приняв стойку смирно.
— Was glotzest du? — Я прошелся гневным взглядом и по водителю-шутце, который молча хлопал глазами, видимо тоже «потерявшись» от моего невиданного напора. — Bananen in deinen Ohren, Dussel?
[А ты чего вылупился? Бананы в ушах, болван?]
— Какие бананы? — опешил от такого заявления немец.
— Которые ты, идиот, с утра из ушей не вынул! — Продолжая глумиться, сурово распекал я фрицев, пока те не опомнились и не начали хоть немного соображать.
На самом же деле я просто тянул время, пока печать «двойника» не закончит свою работу. Хотя, толстяка, что стоял рядом со мной, можно уже было пускать «в утиль». К тому же после чтения его мерзких эмоций, мне как никогда хотелось его побыстрее заземлить. Ведь у этого утырка руки были натурально по локоть в крови.
— Ты кто такой? — Первым включил свои мозги обер-ефрейтор.
Ну, что ж, пора заканчивать этот балаган.
— Я ужас, летящий на крыльях ночи! — зловеще произнёс я фразу из известного мультфильма[1], отчего-то в этот момент всплывшую в моей голове. — Я — Чёрный плащ!
— Кто? Чёрный плащ? — Выпучился на меня фриц — его куцые мозги опять засбоили от фразы, совершенно нестандартной для такой ситуации.
— Чёрный плащ, — подтвердил я, уже привычно сплетая заклинание морока, буквально пару часов назад испробованное в присутствии деда Маркея.
Свою полезность печать уже доказала, поэтому я не стал придумывать ничего нового, а просто картинно щелкнул в воздухе пальцами, мгновенно исчезая из поля зрения фрицев. Раз, и нет меня. Ну, это для них я исчез. А на самом-то деле я остался на том же самом месте, просто мозг нацистов под действием морока перестал меня воспринимать.
В работе этой печати мы тоже с Глашей вместе разобрались. Как оказалось, заклинание попросту «глушило» сигналы человеческих органов чувств, таких как слух, зрение,
— Э-э-э… Как это? — Толстяк испуганно заозирался, судорожно схватившись за автомат. — Хайни, ты тоже видел, как он исчез? — Фриц продолжал вертеть головой, водя стволом автомата из стороны в сторону.
Но это его не спасло, и ответа от своего приятеля Хайни он так и не дождался. Я легко шагнул к нему вплотную, вытаскивая из кармана заранее приготовленный нож (самый простой немецкий «складничок», затрофееный после недавней схватки) и, обнажив лезвие, вогнал острую полосу стали толстяку между ребер. Точно в сердце.
Немец вздрогнул, явно не понимая причины острой боли, внезапно его пронзившей, а затем начал медленно валиться на землю. Я едва успел выдернуть нож из его груди, а затем безучастно проследил за его падением. У меня даже в груди ничего не дрогнуло, после того, что я сумел о нём узнать. Не должны такие твари топтать и без того нашу грешную землю, а тем более размножаться!
Когда фриц испустил дух, я вздохнул с огромным облегчением — силы мне пНо епало совсем чуть-чуть. До переполнения резерва было еще далеко. Значит, основатель Афанасий был прав, чем выше поднимаешься в ведьмачьей иерархии, тем больше усилий требуется прилагать, для достижения очередного результата. А выхлоп с каждой убитой «тушки» становится всё меньше и меньше. Но так или иначе, сейчас мне это лишь играло на руку.
— Видел, Гюнтер… — запоздало ответил водитель мотоцикла. — Гюнтер? Гюнтер? — после того, как его приятель замолчал и рухнул на землю, засуетился и второй утырок. — Ты чего, дружище? — безрезультатно взывал он к мертвецу, одновременно пытаясь судорожно нашарить что-то в мотоциклетной коляске, бросая испуганные взгляды по сторонам. Бросаться на помощь упавшему приятелю он отчего-то не спешил.
Меня он не видел и не слышал — печать исправно работала, и я спокойно подошел к мотоциклисту вплотную. Теперь мне стал понятен смысл его телодвижений — он искал автомат, который соскользнул с сиденья, а его приятель запинал «шмайсер» в самую глубину коляски.
Я, чтобы еще раз проверить надежность печати, вытер окровавленный нож о рукав фрица. Никакой реакции. Но стоило мне немного отойти, как он тут же заметил появившиеся вдруг из ниоткуда свежие разводы крови на собственном кителе.
Утырок взвизгнул по бабьи и отпрыгнул назад, наконец-то выдернув за ремень собственный автомат из коляски. Но от себя-то убежать невозможно, и кровавые разводы остались вместе с ним! Не придумав ничего лучшего, фриц полоснул длинной очередью в белый свет, как в копеечку, пройдясь по зарослям кукурузы широким сектором.
Но меня ему подловить таким тупым финтом не удалось — я спокойно стоял за его спиной, ожидая, когда уже там закончит своё сканирование печать «доппеля». Ничего не достигнув, лишь срубив свинцом несколько сочных стеблей кукурузы, Хайни остановился, затравленно оглядываясь по сторонам.