Товарищ "Чума" 9
Шрифт:
— Батюшка, не спеши! — Остановил я отца Евлампия, уже готового вломить Благодатью по этой высунувшейся из-под земли гигантской мертвой голове.
— Так это заложный покойник! — резко остановив поток Божественной силы, готовый вот-вот сорваться с его сияющих ладоней, возмущенно произнёс батюшка. — Упокоить его надобно побыстрей, а место проклятое — освятить со всем прилежанием…
— Подожди, отец Евлампий! — Я продолжал стоять на своём. — Послушаем, может, скажет чего? Требования какие выдвинет. Он же непросто так здесь нарисовался, что хрен сотрёшь!
— Неможно мне
— Но со мною-то ты как-то общий язык нашел? Так что потерпи пять минут, батюшка! Может, мы сейчас всё порешаем к нашей обоюдной выгоде. Слышь, дядя, — немного усилив голос магией, крикнул я, обращаясь к великану, — тебе чего спокойно не лежалось? Чего вдруг из могилы выперся после стольких-то лет забвения?
Хрен его знает, понимает ли эта тварь по-русски? И понимает ли он что-нибудь вообще? Ведь, судя по внешнему состоянию, мозги у него тоже давно и успешно превратились самое настоящее тухлое дерьмо. А соображать с таким дерьмом в голове весьма и весьма проблематично.
Хотя, если вспомнить состояние Вольги Богдановича, то оно нисколько не повлияло на его умственные способности. Магия — штука тонкая! И я не ошибся, эта полуразложившаяся страхолюдина понимала по-русски. Скорее всего, конечно, не по-русски, а по старо- или древнеславянски.
В бытность своего увлечения языками (которое не прошло и к нынешнему моменту, просто не до того мне сейчас), я пытался разобраться и с таким интересным вопросом: а понял бы современный русский человек язык древнего славянина? Сразу уточню — древнеславянский, он же — праславянский язык — это не древнерусский. Это его предшественник, папа, так сказать.
Развился он где-то в начале нашей эры из общего балто-славянского языка, отпочковавшегося из единого индоевропейского. Пользовали славянский язык примерно около пары тысяч лет на современных южно- и западнорусских землях.
Именно из праславянского развились все без исключения современные славянские языки: русский, его малороссийский и белорусский диалекты, болгарский, польский, чешский, сербохорватский и другие.
Большинство общих слов древнего праславянского языка было б современному русскому человеку легко понятно. Такие слова как vьlkъ — «волк», kon’ь — «конь», synъ — «сын», gostь — «гость», dusa — «душа», kostь — «кость», mati — «мать», kamy — «камень», leto — «лето, год», pol’e — «поле», jьme — «имя», slovo — «слово», zena — «женщина, жена».
Ну и основные глаголы — byti — «быть», jesti — «есть», vedeti — «знать», dati — «дать», jьmeti — «иметь», videti — «видеть», goreti — «гореть», nesti — «нести», dvignoti — «двигать», nositi — «носить».
Более того, праславянский язык был бы нам намного понятнее, чем те же болгарский, чешский или польский. Потому что он еще не успел обзавестись теми раздражающими русский слух ржэканьями-пшеканьями, и не нахватался чужой немецкой и тюркской лексики.
В общем-то праславянский язык был бы нам довольно понятен. Намного понятнее многих современных славянских языков. Современный русский человек, при случае, освоил его б в считанные месяцы. А уж когда на меня свалилась
Торчащая из земли уродливая голова как-то вяло шевельнула нижней челюстью и проревела что-то типа:
— Кто меня будити посметь от вековечного сна? Кто печати рушити, и доброй добычи витязя лишати?
Причём, мне показалось, что его голос прозвучал как-то натужно и странно для такого массивного тела — словно принадлежал совершенно другому существу, куда меньших размеров, хоть и был усилен магически.
— Чего он там прокаркал, тащ Холера? — переспросил меня дед Маркей. — Я не все слова разобрал… Хотя, в общем понятно, чего это страховидле от нас нужно.
Ага, выходит, что точный перевод слов этого здоровяка мне обеспечила именно способность Чумы — дед-то не всё из сказанного понял.
— Ругается он, Онисимович, — усмехнулся я. — Во всех грехах нас с вами обвиняет: от смертного сна его пробудили, да ещё и всех вкусняшек лишили.
— А ты скажи ему, — фыркнул дед, так и не потеряв самообладания, — будет ерепениться — мы его обратно закопаем!
— Силу изначальную чую! — вновь проревела голова. — Ею печати чародейные рушити! Откуда она у вас, смерды?
— Много будешь знать, — ответил я на том же языке, — скоро состаришься! Сам-то чьих будешь?
Мой простой ответ, лишь повторяющий известную всем поговорку, и последующий вопрос, отчего-то поставили великана в тупик. Он натужно заскрипел, словно пытаясь выбраться на поверхность повыше, но лишь еще немного вытащил из-под земли клочковатые седые волосы неопрятной густой бороды.
— Каки не ведети, кто я ести? — прогудел великан, а я продолжил пристально наблюдать за его поведением.
Ну, вот как-то неестественно он рот разевал при разговоре. Да и звук из него шел, как из пустой бочки… Понимаю, что это мертвяк, и его «жизнедеятельность» существенно отличается от настоящей жизни. Но тот небольшой опыт, который я получил, общаясь с Вольгой Богдановичем, тоже являющимся настоящим ходячим мертвяком, просто кричал, что этот монструозный тип не тот, за кого пытается себя выдать. Не соответствует «начинка» внешнему содержанию.
Сделав знак батюшке, чтобы пока продолжал сдерживать распирающую его Божественную силу, я мучительно соображал, чего бы мне дальше предпринять. То, что это чучело было разумным, понимало человеческую речь, и шло на какой-никакой контакт, не могло не радовать.
С ним можно было о чём-нибудь договориться. Вот только что ему предложить взамен разрушенной печати, и души Глории, которую он считал своей законной добычей? Ввязываться в бой с этой великанской нежитью отчего-то не хотелось. Сил на него придется потратить — мама не горюй! А мне после этого еще фрицев мочить…
Я попытался проникнуть в мысли этой гигантской головы, но, к своему удивлению никаких мыслей не обнаружил. Ноль! Зеро! Такое ощущение, что она натурально пустая, эта голова. Как такое может быть? Она же с нами общается? Значит, и мыслить должна…