Товарищ "Чума" 9
Шрифт:
Это у него выработанный условный рефлекс, справиться с которым вот так — запросто, он сам не сможет. Как бы сильно батюшка этого бы не хотел. Ведь рефлекс — это бессознательная, стереотипная реакция организма на определённый раздражитель, осуществляемая с участием рецепторов и нервной системы, и не требующая сознательного участия.
Поэтому, придётся нашему другу-священнику погулять подальше от места, где мы со старой ведьмой будем творить убийственную для фрицев волшбу. А присмотрит за священником всё тот же дед Маркей, которому я уже успел дать соответствующие инструкции на этот
— Что со мной случилось? — Открыв глаза, наконец произнес отец Евлампий, полностью оклемавшись. Он покрутил головой, даже пробежался пальцами по лбу, видимо в поисках повреждений от удара. — Мне показалось, дед, — прогудел он, так ничего и не обнаружив, — или ты меня действительно прикладом по лбу от души приложил?
— Совсем с глузду съехали, батюшка Евлампий? — возмущенно произнёс старикан, натянув на лицо маску полного недоумения. А, каков актер? Ну, хоть сейчас в большой театр. — Ты мой приклад-то хоть видел? — И старикан резко сунул священнику под самый нос окованный металлом торец «Маузера». Священник предусмотрительно отпрянул, а дед Маркей продолжил, но теперь уже с абсолютно невозмутимым выражением лица:
— Да если б я тя прикладом шибанул, батюшка, то бестолковку твою, поповскую, точно бы в кровь расшиб! А у тя — вон, даже царапки не имеется!
Отец Евлампий вновь потрогал лоб и, вновь ничего не обнаружив, смущено произнёс:
— Но… Я же помню…
— Апосля того, как мы в дерево воткнулись, и не такое привидиться могёт! — парировал старикан, тыча в лежащую на боку машину, с продолжающими вращаться колёсами.
Священник посмотрел на изуродованный автомобиль, на содранную с дерева кору и размочаленную в щепки древесину, после задумчиво пригладил растрёпанную бороду. А я легко читал в его голове судорожно скачущие мысли. Он, вроде бы, и не верил деду Маркею, но факты говорили об обратном. Действительно ведь — не было раны на голове.
— Ты лучше скажи, мил человек, — неожиданно спросил старик, перекинув свою берданку со спины на грудь и, как бы невзначай, нащупав пальцем спусковой крючок, — ты для чего эту диверсию устроил? Фрицам продался за обещание свечного заводика, нового прихода и церкви? А? Говори, тля! — вдруг зычно, не хуже самого батюшки, рявкнул старик, технично передёргивая затвор и беря священника на мушку.
— Тихо, дед, не бузи! — Я хлопнул ладонью по стволу, опуская дуло к земле. — Отец Евлампий не предатель!
— А чего он тогда с вами двоими сотворил? — продолжал, как мы и договорились, разыгрывать спектакль для одного зрителя дед Маркей. — Чуть всех нас здесь не угробил, паразит этакий! Пусть и не предатель, но вредитель — однозначно!
Мне обязательно нужно было вызвать инквизитора на откровенный разговор, чтобы поточнее узнать об этой его весьма любопытной «ачивке»[1]. Я хотел знать хотя бы о примерном механизме её включения, чтобы с максимальной пользой использовать для нашего же блага его поистине выдающиеся способности.
— Да ничего я специально не творил! — Ага, вот и батюшка наконец-то начал заводиться. — Просто осеняет меня Господь в особо тяжелых и сложных случаях Бла… — неожиданно заткнулся он на полуслове.
— Да говори уже, чего там, святой отец? — нарочито устало произнёс я, чтобы еще больше пронять попа. — Мне надо знать, что с моей помощницей? Она до сих пор не пришла в себя, и никакие заклинания на неё не действуют! — А вот тут я попросту слукавил — никаких заклинаний на старой ведьме я пока еще не пробовал.
— Подождать надо, — через силу выдавил батюшка, — пока Божественная Благодать из неё выветрится… Иначе душа её проклятая, черная, не сможет в это тело вернуться…
— Так, а вот с этого места поподробнее, отец Евлампий! Как ты эту Божественную Благодать получать умудряешься?
В общем, удалось мне в конце концов дожать батюшку, но ничего нового я так и не узнал. Всё, о чём он мне поведал, я и сам уже вычислил с поразительной правдоподобностью, как будто в воду глядел.
Да, на территории СССР до сих пор существовала тайная организация — преемник средневекового «Приказа инквизиторских дел» при Священном Правительствующем Синоде. Нечто вроде тайного монашествующего ордена, взращивающего в своих стенах борцов со всевозможными проявлениями Зла: ведьмами, колдунами, разного рода нечистью и наследием древних языческих времён.
Существовали в этом ордене и свои специалисты, в должностные обязанности которых входил подбор монахов, чья железная вера могла при определенных условиях подключаться к так называемой Божьей Благодати. Таких людей учили, тренировали, доводя процесс получения могущественной силы до настоящего автоматизма.
После обучения им определяли место службы в каком-нибудь приходе, в районе которого имелись некие «подозрения» в богохульной и вредоносной колдовской деятельности. Именно под таким «подозрением» в Тарасовке находилась Степанида — ведьма, передавшая мне при смерти свой ведьмовской дар.
Однако, за всё время слежки монах-инквизитор Евлампий так и не сумел уличить старую чертовку в применении вредоносного колдовства и схватить её за руку. А после начала войны и оккупации деревни немцами, и вовсе прекратил свою охоту на ведьм — на первое место вышли патриотические чувства русского священника и борьба с супостатами-оккупантами.
Особой теоретической подготовкой отец Евлампий, как оказалось, не обладал. Он был скорее «оперативником»-силовиком, но кое-что ему, конечно, было тоже известно. Основной его подготовкой было противодействие силам тьмы и уничтожение так называемых «эмиссаров ада» на земле.
Самое смешное (для меня), что к этим «эмиссарам» монахи причисляли даже леших и водяных, которые, по своей сути, являлись скорее одушевлёнными силами природы, нежели зловредными магическими существами. Но церковные догматы не делали большой разницы между ними и демонами преисподней.
Не делали они так же разницы между бывшими языческими богами, якобы ставшими впоследствии бесами, привидениями, заложными покойниками, упырями, мавками и прочей магической шушерой — всё, что не осенялось Божественной Благодатью, автоматически стало считаться вселенским злом и подлежало уничтожению.