Товарищ фюрер. Книга 1. Триумф блицкрига. Дилогия
Шрифт:
Это всех устроило, даже соратники танкисты стали перенимать такое простое, без угодливости, но с достоинством обращение. На котором, кстати, и «Шнелле-Хайнц» всегда настаивал, так что и к нему местоимение «мой» постоянно употребляли.
— Французы — торговцы от рождения, как и итальянцы. — Дитрих улыбнулся, но на этот раз зло, оскалившись, как волк. — Они до последнего тянули, пока уверенность в нашей победе не стала полной. Тогда и собрали парочку дивизий мародеров. Смотреть тошно! Тьфу!
Генерал плюнул от раздражения и повернулся, махнув рукой. Майер усмехнулся — действительно,
Берлин
— Война только начинается, мой милый Эрих!
Андрей посмотрел на несколько растерявшегося от таких слов начальника штаба ОКВ и усмехнулся. Военные в Германии имели порядочный кругозор, вот только политическим доктринам предпочитали свое специфическое ремесло, в котором они действительно собаку съели, и не одну, причем с ошейниками и кожаными намордниками вместе.
— Это война идеологий, Эрих, такая война, о каких раньше никто и не думал. Страшная, которая будет вестись до конца. И мы проиграем эту войну неизбежно, если будем придерживаться доктрины национал-социализма в ее чистом виде… Прежнем, я хотел сказать.
— Но почему, мой фюрер?!
Генерал был потрясен от сказанного, Андрей это прекрасно видел, но держал себя в руках. Зато в глазах рвалась мысль, словно попавшая в какие-то шоры и не имевшая возможности либо сил из них вырваться.
— Это война за мировое господство, генерал. Причем не в границах какого-либо государства, пусть даже в рамках империи. Нет, это борьба идеологий, которой придерживается та или иная группа стран.
— Мировая война уже была, мой фюрер…
— То была предтеча, Манштейн. Затронув внешний характер держав, она не затронула их внутренней сущности. И кайзер сделал великую ошибку, организовав революцию в России и приход к власти большевиков. С этого момента Европа и мир стали становиться другими. Совсем другими. Вспомните, мой милый Эрих, как мы жили до войны — я имею в виду все страны — и много ли было между нами отличий? Или главным было политиканство, идеологическая вражда, злоба к соседу, право истреблять людей только за то, что они имеют другую национальность или происхождение?
— Нет, мой фюрер, — улыбнулся генерал. — Разница определенная имелась, это так. Но принципиальных отличий я не наблюдал, хотя побывал и во Франции, и в России.
— А сейчас, генерал? Еще до этой войны мы взялись за евреев, а большевики в России давным-давно пустили под нож не только белых, но и целые слои населения — капиталистов, дворян, священников, казаков и прочих. Разве это война?! Это бойня! Вспомните, что у нас творилось?! И я как рейхсканцлер совершил великую ошибку, когда партийную доктрину сделал государственной политикой. И едва не стал погубителем Германии!
— Вы, мой фюрер?!
Генерал был потрясен — чтобы вот так просто Верховный главнокомандующий произнес слова, которые…
— А теперь вы, господа генералы, толкаете свою родину в смертельную пропасть! —
— Мой фюрер!
Генерал подскочил с кресла как ужаленный и сразу наклонил голову, будто собрался идти в атаку, глаза гневно сверкнули.
— Мне хотелось бы знать, на каком основании…
— Остановитесь, Эрих, и выслушайте меня внимательно. — Андрей подошел к Манштейну и надавил на плечи, силою усаживая того в кресло, а сам вернулся к своему и сел, упершись рукою в подлокотник.
— С вашего разрешения, мой милый Эрих, я вернусь к тому, с чего начал. К идеологии…
Триполи
Хорошо ходить в любимчиках у самого командира дивизии: все лучшее именно тебе перепадает, но и все шишки тоже твои.
Разведывательный полк майора фон Люка оставался, по сути, прежним батальоном, но уже усиленным, в состав которого ввели еще один дополнительный мотоциклетный стрелковый эскадрон да щедро добавили новенькие полугусеничные бронетранспортеры «Ганомаг».
Плюс батарея из семи новейших САУ «Мардер», изготовленных из переделанных Pz-II — вместо снятой башни на них установили легкую броневую рубку, в которую установили 75-мм пушку — трофей Польской кампании. Ну и приданная полку генералом Роммелем отдельная рота легких танков, тех самых «вторых» моделей, для серьезного боя совершенно непригодных, ибо против хорошо бронированной английской «Матильды» бесполезны даже 75-мм «окурки», а тут вообще 20-мм «пукалка». Так что главным аргументом в предстоящих схватках майор полагал именно САУ, способные вышибить любой танк противника, и большую скорость своей бронетехники, чтобы успеть выскочить из-под обстрела.
Скорость, маневр и огонь — вот главные аргументы разведки, аксиома, которую он вывел еще с боев во Франции. Первые два наличествовали, подкрепленные отличной связью и налаженным взаимодействием, а вот с третьим было совсем плохо. До последнего времени…
Пока не прибыли на «обкатку» и проверку в боевых условиях эти новые «мардеры» — «куницы», оказавшиеся весьма кстати, а что бронированы плохо, так тут толстая «шкура» не важна, да и невозможно ее установить на легких машинах.
Люк оглянулся назад — гигантские столбы пыли, поднятые двумя сотнями машин и мотоциклов его полка, полностью закрыли багровый круг заходящего солнца.
Впервые столь грозная сила повиновалась его приказам и поспешала к Бенгази, откуда итальянцы уже спешно драпали, хотя британцы были еще далеко от города. А потому командир дивизии генерал Роммель надеялся, что прибытие авангарда его дивизии остановит повальное бегство экспансивных на решения итальянцев и побудит их начать оказывать сопротивление наступающим британцам.
Почти полторы тысячи великолепно обученных и обстрелянных солдат с тремя десятками танков и САУ, полсотни бронеавтомобилей и бронетранспортеров — очень внушительная сила, способная причинить любому врагу немало неприятностей.