Товарищ генерал
Шрифт:
В июле танковая группа Клейста, прорвав фронт у Белой Церкви, устремилась к Умани. Харитонов привел в порядок разрозненные отходящие части, прикрыл Уманское направление с севера приостановил продвижение Клейста во фланг и тыл армиям Юмно'- го фронта. Затем он, умело организовав оборону на рубеже Умань-Христиновка, десять дней руководил боями и приостановил стремительное продвижение Клейста на юг. А когда неприятель прорвался к Запорожью, где находился штаб Южного фронта, Харитонову было поручено приостановить
Нужно было уничтожить артиллерию противника на острове.
"Каким образом установить месторасположение неприятельских пушек и осветить их так, чтобы наши тяжелые бомбардировщики в непроницаемой ночной тьме их точно накрыли? Если переправлять разведчиков на лодках, немцы всполошатся!" — напряженно думал Харитонов.
Остров Хортица, где некогда находилась Запорожская Сечь, порос густым лесом. Оттуда хорошо виден город, но сам остров просматривается с трудом. Там несколько деревянных строений, которые, надо полагать, заняты немцами. Поджечь одно из них?
Но это сопряжено с риском. Разведчиков накроют. Оставалось одно-зажечь в разных местах костры. Плыть порознь, чтобы немцы не заметили. Но кто укажет, где лучше выбраться на остров? Где самые укромные, неведомые немцам места, в которых можно скрытно развести костры?
Размышляя, Харитонов увидел на берегу Днепра парнишку с трофейным маузером.
Худенький хлопец с черными, как сливы, глазами, загорелый до черноты, поразил Харитонова своей серьезностью.
Маузер отвис у него на ремне и, видимо, порядочно отягощал парнишку, но он делал вид, что оружие его нисколько не обременяет.
— Откуда это у тебя? — спросил Харитонов.
— Оттуда! — хитро подмигнул мальчик в сторону Хортицы. — Я там рыбу удил, а там вдруг немцы объявились… Понаставили пушек, а сами к реке-купаться. Ну, я, пока они купались, облюбовал себе эту штуку!
— Тебя как зовут? — спросил Харитонов.
— Сашка.
— А сколько тебе лет?
— Тринадцать.
— Плавать умеешь?
— Сейчас — только оттуда приплыл! Ждал, когда стемнеет
— И говоришь, видел, где у них стоят пушки?
— Ага!
— Ну, ты герой!
— Пока нет, но буду!
— Пионер?
— Звеньевой!
— Ну вот что, Сашка, хочешь ты Красной Армии помочь? Приведи ребят, только таких, кто хорошо знает остров и плавать умеет.
Глаза Сашки блеснули.
Спустя некоторое время Сашка привел пионеров. Харитонов объяснил мальчикам задачу:
— Надо переплыть Днепр с нашими разведчиками и указать им, где можно наиболее скрытно выбраться на остров. Плыть надо по двое, на большой дистанции. Ну как, справитесь?
— А то нет! — обиженно сказал Сашка.
— Да ширина-то какая! —
— А то мы будто не знаем! — снова обиделся Сашка.
— Плыть надо в шапках. Под шапки положить спички и сухие щепки. Одежду завязать узлом, чтобы сухая была. Ну, как заметят вас, когда будете плыть или там попадетесь?
— Да вы что! — уже совсем рассердился Сашка и, махнув рукой, зашептался с ребятами.
Была темная ночь. Небо заволокло тучами. Сашка построил ребят. Харитонов сказал:
— Пионеры, к борьбе за Советскую Родину будьте готовы!
— Всегда готовы! — послышался ответ, и несколько пар босых ног зашлепали к реке.
Примерно через час вспыхнули костры. Наши бомбардировщики успешно выполнили задание. Разведчики и их юные помощники вернулись невредимы.
Уничтожение фашистской артиллерии на острове Хортица приостановило продвижение неприятеля.
В начале сентября противник форсировал Днепр. Войска нашей 9-й армии трое суток вели непрерывные бои, но не удержали Каховку. В это именно время Харитонов был назначен командующим 9-й армией.
Сначала он, движимый боевым задором, попытался вернуть Каховку. Но оказалось, что лихим ударом возвратить город нельзя.
Штык и граната, с которыми он сроднился в годы' гражданской войны, конь и шашка, воспетые в народной песне, личная отвага, удаль, храбрость, молодечество в рукопашных схватках-все это жило в нем, искало встречи с врагом, а врага не было видно. Был виден только шквал огня. Каждая лихая атака выводила из строя такое количество людей, что бой в том виде, как его любили воспевать поэты и вспоминать старые бойцы, оказывался выгоден врагу.
Восхищала Харитонова отвага молодых бойцов разных национальностей Советского Союза. Той молодежи, что вдали от родных мест проходила свою военную службу в мирное время. В одной из рот 176-й дивизии выбыли из строя командиры. Раненый сержант Курбан Дурды, комсомолец-туркмен, поднял над головой окровавленную руку и повел в контратаку уцелевших бойцов. Харитонов представил его к званию Героя Советского Союза.
Под Каховкой Харитонов применил военную хитрость, о которой с восхищением рассказывал высокий пожилой сержант в колонне пополнения.
Заставил две фашистские пехотные дивизии передраться, а сам тем временем укрепился на новом рубеже.
Распоряжение командующего фронтом отвести войска к Мелитополю, переданное по радио, было тяжело воспринято Харитоновым.
— Видимо, не верят, что я здесь устою. А тем более что верну Каховку! с горечью сказал он.
Выслушав отрывисто-недовольную речь Харитонова, член Военного совета Корняков молча посмотрел на часы и, спохватившись заметил:
— Пора обедать!
За обедом как бы невзначай сказал: