Товарищ Кощей
Шрифт:
Поглядев ему вслед, полковник занялся телом, при ближайшем рассмотрении оказавшимся штурмбанфюрером СД. Зверюшка не то чтобы совсем уж редкая, но и на каждом углу не валяется. В общем, неплохой подарок Командиру. Если -- Гусев невольно обернулся и посмотрел на сидящего прикрыв глаза и подставив лицо солнцу Кощея -- это подарок.
Но это можно будет выяснить и вечером, Когда вернётся Колычев, а пока -- Сергей, поднатужившись, взвалил негнущееся тело на плечо и неторопливо зашагал к хате, в которой разместились здешние особисты.
Сдав "тело" на ответственное хранение и с большим трудом отделавшись от всяких неуместных
Напарник сидел всё на том же месте и в той же позе. С опущенными веками, каменным лицом и наглухо закрытыми чувствами. Конечно, если что-нибудь спросить, он ответит, но...
В общем, не время сейчас. Тем более не стоит спрашивать, с чего он так разозлился. Об этом вообще лучше не спрашивать. Наверное. Ну, или начать с эсдэшника -- наверняка ведь князь его не просто так прихватил. Н-да...
Гусев подошёл ближе, снова постоял, ожидая... чего-то, и в конце концов сел рядом, рассудив, что если Кощею хреново, то, может быть, от того, что рядом будет напарник, ученик и, наконец, просто друг... в общем... это... Хуже не будет.
Потом напарник не то спросил, не то просто заметил:
– Ты не обедал.
– Нет, - подтвердил Гусев и в свою очередь тоже спросил: - Как понял?
– Запах, - объяснил Кощей. И они опять замолчали.
Солнце уже начало уходить за горизонт, когда вернулся Командир и первым делом подошёл к сидящей с закрытыми глазами парочке. Постоял немного, то ли ожидая, что на него обратят внимание, то ли не зная, что сказать, и в конце концов поздоровался:
– Гой еси, добры молодцы!
– И тебе поздорову, - после небольшой задержки ответил князь. Опять подождал немного и ехидно добавил: - Коли не шутишь.
– Да какие тут шутки, - вздохнул Иван Петрович. Махнул рукой, разрешая садиться, Гусеву, вскочившему при звуках начальственного голоса, и сам опустился на завалинку по другую сторону от Кощея.
Колычев молчал, явно ожидая наводящих вопросов, однако ни князь, ни даже Сергей не спешили облегчить ему жизнь. Первый был занят -- провожал уходящее на отдых светило ("Да-да! Земля круглая! Знаем-знаем!"), он вообще старался не пропускать ни восходов, ни закатов. Второй... Ну, он просто решил, что если последовать примеру учителя, хуже не будет. Тем более что в поклонении богам напарник замечен не был, а раз так, то и встречи-проводы эти, получается, не религиозный ритуал, а какое-то упражнение.
Наконец последний -- прощальный -- луч погас, и Кощей пошевелился. Совсем чуть-чуть, но явно ожидавший этого Командир встрепенулся:
– Княже, так кого ты там притащил такого интересного?
– Игрушку, - хмыкнул Кощей.
– Тебе, до следующего захода. Что хошь с ним твори. Хошь -- шкуру сдирай, хошь -- наизнанку выворачивай. Но чтоб к следующему заходу был жив и в своём уме, - и уточнил: - Он.
Промычав в ответ что-то невразумительное, Командир посмотрел на Гусева, однако тот тоже мало что понял и ответил Ивану Петровичу таким же растерянным взглядом. Поняв, что от подчинённого помощи не будет, Колычев попытался разобраться сам:
– А ты его, что, ещё кому-то потом отдашь?
– Муравьям, - совершенно серьёзно ответил напарник. Хотя он и шутил так же -- мор... э-э-э...
Будь Сергей один, он бы просто подождал и посмотрел, что будет. Однако любимое начальство, страдающее от не-у-дов-лет-во-рённого любопытства, было жаль, и потому полковник попробовал прояснить... вопрос:
– Муравьям -- это Лесу?
– Муравьям -- это муравьям, - тяжело вздохнул князь и принялся объяснять.
Из его объяснений выходило, что Лес забирает Силу Жизни. Живую Силу. А муравьи -- они просто едят. Потом опять вздохнул и продолжил. Что если по уму, то надобно на площади кол поставить. Неструганый. И на кол этот черномундирника и посадить. При всём честном народе. В назидание. Да только бояр нынешних да Великого Князя на такое не уговоришь, вот и приходится князю ночному замену искать. И пока ничего лучше муравьёв не придумалось...
Договорив, Кощей встал и пошёл... куда-то. На третьем шаге слившись с вечерними тенями. Судя по случайно ухваченной капле чувств, успевшей выплеснуться до того, как напарник поставил свою защиту, настроение у него опять испортилось...
Что для войсковой разведки штурмбанфюрер бесполезен, Гусев догадался, ещё когда посмотрел его документы. И Командир с этим выводом согласился. И если по уму, этого гаврика следовало в Москву отправить, чтобы его товарищи из соответствующих ведомств потрясли.
По уму... Н-да...
Вот только одна закавыка: сначала "зверька" этого надо бы как-то выкупить. И не случилось бы так, что выкуп этот обойдётся дороже той пользы, что с него получить... получится...
В общем, посоветовавшись, Командир с Гусевым решили для начала попробовать выяснить, что такого натворил этот "истинный ариец", и Сергей отправился забирать "товар".
Особисты встретили его известием, что находящееся на хранении тело начало шевелиться и даже попробовало что-то, как показалось караульному, требовать. Однако получив от упомянутого караульного в зубы ("Очень аккуратно! Мы ж понимаем! Говорить сможет!"), вроде бы успокоилось. А потом намекнули на желательность своего участия в процессе потрошения, однако "капитан" объяснил, что птица не местная, залётная, аж из Берлина, и в наших краях случайно. После чего, посмотрев на погрустневших коллег, клятвенно пообещал, что если что, то обязательно.
О том, что напарник со своим предложением содрать с черномундирника шкуру вовсе не перегибает, Гусев задумался после первых же минут допроса. Начавшегося с того, что этот потомок Зигфрида заявил протест по поводу неподобающего обращения. И потребовал (!) внести этот протест в протокол. Сергей почувствовал, как внутри у него разгорается желание оторвать гитлеровцу что-нибудь ненужное, вроде ушей, однако вмешался Командир.
Тихим голосом, вежливо и спокойно комиссар государственной безопасности Колычев объяснил гансу, что он -- не военнопленный и даже не "язык", если штурмбанфюрер понимает разницу. Он -- добыча, собственность, игрушка. Причём не гражданина СССР (пусть даже штатского -- всё проще было бы), а союзника. И что союзник этот считает необходимым посадить штурмбанфюрера на кол. А советское правительство не имеет ни возможности, ни желания ему -- союзнику -- в этом мешать.