Товарищ Кощей
Шрифт:
"Такого не бывает!
– было написано на его лице.
– Не бы-ва-ет!"
В себя он пришёл, когда подошедший вместе с типом капитан козырнул и представился:
– Товарищ дивизионный комиссар! Капитан государственной безопасности Гусев, осназ! Выполняю важное правительственное задание!
– Рад с вами познакомиться, товарищ капитан государственной безопасности, - протянул в ответ руку для пожатия дивкомиссар и покосился на князя. Однако тот стоял, наблюдая за происходящим и не выказывая ни малейшего желания представляться первым. Более того, чутьё опытного партаппаратчика
Неприятно, конечно, однако окажись он сам на месте этого... этого, как бы он относился к представителю высшего начальствующего состава, попавшему в плен? А если добавить, что представитель этот -- комиссар?..
Представив, какие вопросы в связи с фактом пребывания в плену ему могут задать в ведомстве капитана Гусева, дивкомиссар почувствовал, как между лопаток побежала струйка холодного пота. Неприятная сложилась ситуация. Очень неприятная. Конечно, исправить её сейчас не получится, но вот как-то смягчить... Наверняка ведь и капитан, и этот тип по возвращении будут писать отчёты, и что они напишут, будет зависеть от отношения к освобождённым. Очень сильно будет зависеть. А значит...
А значит, следует засунуть поглубже свою спесь и для начала всё же представиться первым. Благо тип этот и так уже проявил известное уважение, не став распределять комиссара на работы вместе со всеми. Решив так, дивкомиссар повернулся к Кощею:
– Разрешите представиться. Степанов Андрей Яковлевич. Дивизионный комиссар.
– Кощей, князь ночной, - чуть склонил голову тип.
Степанов беспомощно оглянулся на капитана, однако тот смотрел очень даже серьёзно. То есть глупым розыгрышем это не пахло. А чем тогда?.. Контузией?..
Решив расспросить об этом капитана, когда представится случай, дивизионный вспомнил манеру общения... этого, и продолжил, стараясь её придерживаться:
– Рад знакомству с тобой, князь. И прими мою благодарность, что вернул мне и моим людям свободу.
К его удивлению, Кощей поморщился:
– Что рад -- врёшь.
– А...
– А благодарность -- это к капитану Гусеву. Это он вас в той таратайке углядел и освободить решил, - после чего повернулся к Сергею: - Ты такие, - кивок в сторону "Ганомага", - водить умеешь?
– Н-ну-у...
– Понятно. Надо попробовать, - и громко объявил: - Всё, залезайте! Сейчас поедем!..
Сразу поехать не удалось. Сначала пришлось втискиваться в немецкие кителя, потому что плащи мотоциклистов, увы, не подходили. Затем -- разбираться с коробкой передач. Благо на приборной доске нашлась табличка со схемой. Но это поняли потом, а сначала Кощей, случайно врубив заднюю, снёс кормой половину забора. Наконец, один из освобождённых вспомнил, что забыл кое-куда сбегать.
Но всё же выехали. И даже отъехали. Недалеко. До того места, где остался мотоцикл. Когда поравнялись с ним, князь остановил машину и спросил Гусева:
– Что-нибудь забирать будешь?
Сергей хотел было ответить, что ничего, однако вспомнил, что их теперь не двое, из которых один обычную пищу не употребляет, а семеро. И шестерых из них надо как-то
Потом, когда уже опять поехали (капитан всё же решился показать Кощею карту и объяснить дорогу), Сергей отправился к бывшим пленным о чём-то с ними беседовать, а князь, крутя баранку, дёргая рычаги и топча педали задумался о своём. Из этого состояния его вывел истерический, со взвизгиваниями вопль за спиной:
– Да как вы смеете?! Да как...
На мгновение обернувшись, Кощей рявкнул:
– Цыц!
– и опять погрузился в свои мысли, а сидящие в кузове дружно уставились на подполковника с забинтованной головой, открывающего и закрывающего рот, подобно вытащенной на берег рыбе. Особо сходство это усиливалось тем, что ни одного звука изо рта подполковника не вылетало.
Наконец дивкомиссар, замедленная реакция которого на события объяснялась серией потрясений, случившихся в один день, обратился за разъяснениями к Гусеву:
– Товарищ капитан госбезопасности, а-а-а... что это... было?
– А это, граждане,– Сергей, решивший проявить твёрдость, присущую сотрудникам той организации, в которой состоял, обвёл собеседников особым чекистским взглядом, - гражданин подполковник сорвал голос.
Для тех, кто служил или работал в органах политического воспитания бойцов и трудящихся, одним из важнейших умений было понимание намёков. Даже самых тонких. Причём правильное понимание. Ибо ошибка в таком важном деле могла дорого обойтись не только карьере, но и, учитывая обстановку, жизни.
Дивизионный комиссар Андрей Яковлевич Степанов правильно понимать намёки умел. Даже значительно более тонкие, чем прозвучавший в голосе капитана государственной безопасности Гусева. И потому, обведя взглядом подчинённых, дабы убедиться, что они внимательно слушают, поспешил заверить оного капитана, что да, они понимают– - волнения, потрясения, холодная вода из колодца... Удивительно,что дело закончилось одним лишь сорванным голосом. А то ведь и горячка могла случиться... Потом, поглядев в квадратные от ужаса глаза онемевшего подполковника, осторожно поинтересовался, возможно ли это как-то вылечить.
– Не могу сейчас сказать, - покачал головой капитан государственной безопасности Гусев.
– Вроде и не такое уж редкое заболевание, и хороших специалистов по нему -- раз-два и обчёлся. Вот остановимся, я с князем посоветуюсь. Может, он знает, - и Сергей снова обвёл присутствующих особым чекистским взглядом.
– Конечно-конечно!
– покивал дивизионный комиссар.
– Мы подождём...
Остановились они менее чем через час, когда выехали к броду. Кощей, поставив машину немного в стороне, заглушил двигатель и вылез из-за руля, разминая плечи. Поглядевший на него Гусев повернулся к политработникам: