Товарищ Миша
Шрифт:
Мишка спокойно, удивляясь самому себе, обшарил трупы. Красноармейская книжка на имя Рыжова Алексея Игнатьевича, залитая кровью, карабин с несколькими патронами и нож, небольшой по размерам, вот и всё, что было у водителя. Командир оказался корреспондентом газеты, название залито кровью. Фамилию тоже прочитать не удалось. Фёдор Поликарпович и всё. Мишка аккуратно, чтобы не вымазаться кровью, снял с него ремень с наганом.
«Странно, что у водителя вещмешка нет. Шофёры всегда были запасливыми, а у этого нет».
Пропажа нашлась в кузове среди связанных кип газет. В вещмешке оказалось несколько банок тушёнки,
Прибарахлившись, Мишка с сожалением оглядел грузовик, отнёс подальше в лес все свои находки, и только ремень с наганом положил рядом с будущей могилой. Второй раз ему пришлось хоронить солдат. В первый раз, он похоронил своего друга, остальных трогать не стал, боялся, что придут враги. Здесь же, он посчитал, что обязан похоронить погибших. Теперь он никуда не спешил, но всё время отслеживал изменения в окружающем пространстве. Немецкие бомбардировщики дважды пролетали на восток и дважды возвращались обратно. Советских самолётов Мишка ни разу ещё не видел.
Штыковую лопату, найденную в полуторке, Мишка решил забрать с собой. Нечего пропадать добру. Окончив работу, он присел у свежей могилы, в изголовье которой водрузил руль с грузовика вместо памятника, и задумчиво грыз травинку.
Где-то далеко грохотало, рвались снаряды, гибли люди, а здесь тишина и покой, голубое небо с белыми облаками, прохладный ветерок. Он уже решил уходить. Поднял лопату и одну из связок газет и насторожился. Ему показалось, что кто-то внимательно за ним наблюдает. Стараясь вести себя естественно и непринуждённо, Мишка исподлобья пробежал глазами округу. Перехватив в одну руку всю поклажу, и вытирая лоб другой рукой, заметил лёгкое колыхание куста прямо по движению. Приподняв кипу с газетами на уровень пояса, сделал вид, что пытается что-то прочесть на верхнем листе, а сам в это время достал наган. Мало ли кто прячется в кустах.
– Эй, выходи! Я знаю, что ты в кустах сидишь! Выходи, стрелять буду! – проговорил громко Мишка.
– Как выходить, если ты стрелять будешь? Я пока что ещё пожить хочу, – раздался в ответ молодой голос.
– Сколько вас там? Или ты один?
– Один я, – закашлялся незнакомец. – Ранение в ногу.
– И откуда ты такой, раненый?
– Ну и вопросы у тебя. Лётчик я. Вчера сбили.
– Чем докажешь?
– Иди и посмотри, – незнакомец опять закашлялся.
Мишка немного подумал, бросил лопату и кипу газет на землю, взял поудобней наган и двинулся в сторону голоса.
Осторожно раздвинув ветки, он увидел лежащего на земле незнакомца с перевязанными поверх галифе ногами, в обычной красноармейской форме с голубыми петлицами, на которых краснели два красных квадрата и эмблема – пропеллер с крыльями. В стороне лежал лётный шлем с очками и такой же наган, как у Мишки. Лётчик с трудом держался, чтобы не потерять сознание.
– Крови много потерял, – пробормотал лейтенант и отключился.
Мишка только затылок почесал. И что теперь с ним делать?
Оглянувшись по сторонам, остановил взгляд на грузовике. Пошарив в кузове, обнаружил кусок брезента. Радостно перевалив лётчика на импровизированные носилки, Мишка потянул волокуши в лес. Через несколько метров его осенило. И точно, за ними оставался очень приметный след. Почесав затылок, Мишка пришёл к однозначному
Тяжеловато городскому жителю двадцать первого века сооружать шалаш, если он никогда его не строил. Возился долго. Особенно сложным оказалась работа топором. Заостряя колья, чуть не рассёк ногу.
– Не приходилось работать топором? – услышал Мишка слабый голос лётчика.
– Так получилось. Городской я.
– Топорище перехвати поближе к топору. Вот, проще ведь?
– Угу, – буркнул Мишка. – Тебе надо раны обработать и перевязать.
– Умеешь?
– Не приходилось, – ответил Мишка со вздохом.
– Странный ты какой-то. Ничего не умеешь, брюшко висит. Ты откуда такой взялся?
– Из хозвзвода. Помощник повара. Только готовить я не умею, – Мишка покраснел до такой степени, что лётчик больше ничего не стал у него спрашивать.
После долгого пыхтения, неудачных попыток и элементарных ошибок, Мишка, прислушиваясь к советам лейтенанта, всё-таки сооруди нечто наподобие шалаша. Брезент пришёлся кстати, прикрыл необычное сооружение, возведённое руками городского жителя из будущего.
– Медсестру бы сюда, – пробурчал лётчик, оглядывая раны на ногах.
– Зачем тебе баба, если ты ранен? – спросил, забывшись, Мишка.
– Слушай, боец, за языком следи. Медсестра бы уже раны прочистила, забинтовала.
– К своим выйдем тогда…
– Фронт далеко. А раны могут загноиться и гангрена. И отлетался тогда доблестный сталинский сокол Миша Воронин.
– Так тебя тоже Миша зовут? – удивился Пананин, ведь ему в мыслях не пришло спросить имя у лейтенанта.
– И ты, Миша? Тёзки, значит. Еда-то у тебя, тёзка, есть?
Мишка молча подтащил вещмешок и поставил рядом с лейтенантом. Поищи там. Это с грузовика забрал. И у меня в вещмешке шмат сала есть. Вот ножик. Я пойду в воды свежей в ручье наберу.
– Слышь, тёзка, а ты не дезертир? – глаза лейтенанта стали жёсткими и колючими.
– Был бы дезертир, не возился бы с тобой, – отмахнулся Мишка. – Наших, кого убили, кто убежал, а я вот.
Жевали молча. Даже друг на друга не смотрели. Солнце постепенно клонилось к закату. Мишка уже который час ломал голову, пытаясь вспомнить, как и что делали герои «попаданцы» в прочитанных книгах. Вот только в отличие от них, Мишкина память не желала ничего вспоминать. Какие-то неясные обрывки носились в голове, но выловить их, а тем более сопоставить, оказалось делом бесперспективным.
– Что думаешь делать, боец?
Мишка повернулся на голос и вздохнул.
– Что с тобой, что без тебя, я к линии фронта не выйду. Тут решение только одно.
– И какое? – насторожился лейтенант.
– Организовывать партизанский отряд и бить фашистов в тылу. Глядишь, и нашим легче будет воевать.
Лётчик заинтересованно посмотрел на Пананина.
– Как ты это себе представляешь?
– Пока не знаю, – густо покраснел Мишка и резко встал. – Пойду, пройдусь по округе. Наган держи рядом. Только меня, как приду, не грохни.