Товарищ Миша
Шрифт:
– Свищ, твой выстрел его чуть на тот свет не отправил, – крикнул, подходящий к повозке красноармеец себе за спину.
Оттуда последовал ответ.
– Так я над головой стрелял.
– Ему и этого могло хватить. Вишь рот раскрывает, словно рыба на суше. Как бы инфакт не случился.
– Сам ты инфакт, – засмеялся второй боец, показываясь из соседних кустов. – Инфаркт. Во как звучит!
– Дык, я так и сказал, инфакт, – пожал плечами первый красноармеец и присел рядом с Пананиным. – Помочь?
Мишка постепенно пришел в себя, в нем закипала злость.
– Хрен
– Слышь, Свищ, может нам его того? В расход? А то смотри злой какой. Того гляди кидаться на нас начнет, перекусает и помрем мы мучительной смертью от бешенства.
– Да пошли вы…
Мишка вкатился обратно в повозку и дернул вожжи.
– Кобылка у него правильная, даже не дернулась от выстрела, только ухами повела немного. Она своих знает, и не спит на ходу, в отличие от своего возчика.
Бойцы заржали, сгибаясь от смеха пополам. Красный, злой, грязный, еще более вспотевший Мишка, гнал повозку к штабу полка.
Штаб полка располагался в небольшой деревеньке со странным названием Сопли. Две улочки с десятком домов вдоль. Кобылка медленно потянула повозку к бревенчатому двухэтажному зданию.
У самого входа часовой направил на него винтовку.
– Стой! Стрелять буду!
«Чего они все в меня целятся? Достали. Наберут идиотов в армию».
– Чувырла, ты вон лучше кашу забирай, а не строй из себя отважного героя.
– Какой ещё чувырла? – опешил боец.
– Такой, – ответил Мишка и увидел красноармейца, который рассматривал содержимое повозки.
– Для штаба выделяй, – требовательно произнес боец и полез доставать сам.
– Руки убери.
– Чего?
– Руки убери. Не ты ложил, не тебе трогать.
– Ты кто такой?
– Это ты кто такой?
– Отставить! Мешков, что тут происходит?
– Товарищ капитан, я хотел продовольствие забрать для штаба, а он не дает.
– В чем дело, боец?
– Ни в чем, – ответил Мишка, даже не стараясь изобразить строевую стойку. – Выдам, получит, и нечего совать нос в чужие котелки.
Капитан с интересом и изумлением посмотрел на Пананина.
– Ну-ну, выдавай, и умыться бы вам не мешало, товарищ красноармеец,– буркнул он и ушел по своим делам.
– Держи, Мешков, – с ехидцей проговорил Мишка и протянул ему контейнер. – Все заберешь сразу или будешь бегать как савраска?
Мешков надел контейнер за спину.
Недобрый взгляд скользнул по лицу Мишки.
– Давай еще один.
– А мне че, ждать, когда ты набегаешься? Принимай все сразу. Часовой приглядит за харчем. А мне недосуг у вас тут прохлаждаться. Ты мне пустые контейнеры тащи, и я поеду.
Недовольный Мешков скрылся в здании.
– Ужин привезешь? – заговорил часовой.
Пананин смерил взглядом бойца сверху вниз, цокнул языком.
– А на посту тебе кто разрешил разговаривать?
– Ты откуда такой взялся? – опешил часовой.
– Оттуда, откуда все люди. Извини, не на ком показать.
Часовой непонимающе смотрел на Мишку.
– Контуженый
– Сам ты контуженый! Чувырла ты и есть чувырла.
Часовой обиделся, вскинул винтовку.
– А ну езжай от штаба! Нельзя тут стоять!
– Ого, какой грозный! – глянув на часового, Мишка решил ретироваться от греха подальше. – Ладно, ладно, отъезжаю. Мешкову теперь контейнеры далеко будет нести. Пусть разминается.
Лошадка лениво потянула телегу в сторону от здания штаба.
– Эй! Ты куда? – раздался возмущённый голос Мешкова, вкупе с бряканьем пустых контейнеров. – Стой!
– Чего орёшь? Не видишь, что часовой приказал отъехать в сторону?
– Забирай свои причиндалы и езжай, давай.
– Мешков, ты хоть знаешь, что такое причиндалы?
– Да пошёл ты! – в сердцах ругнулся красноармеец и бегом направился к штабу.
– Иди, иди, давай, – довольный собой, сказал Пананин, и повернул обратно к выезду из деревеньки.
Встречающиеся красноармейцы с интересом поглядывали на грязного и потного с выпирающим животиком бойца, но Мишка на них смотрел свысока. Он ещё вчера не мог и помыслить управлять лошадкой, а тут оно вон как получается. Кобылка послушно двигалась в нужном направлении.
Через пару километров дорогу преградил какой-то сержант с двумя бойцами. Они с минуту молча смотрели друг на друга, и также молча разошлись. Мишка в недоумении пожал плечами.
Ещё через километр он попал под бомбёжку. Его обогнала полуторка, груженная ящиками. Возможно, повезли снаряды на передовую. Мишка проводил ее заинтересованным взглядом и выругался. На передовую ему не надо. Пока разворачивался, услышал гул: самолеты! Он как открыл рот, так и уставился немигающим взглядом на них. Бомбовозы отбомбились первым заходом по полуторке, а затем решили поупражняться и на его повозке. Кобылка в этот раз сама рванула с дороги в поле к ближнему лесу. Мишка упал на спину, ударился головой о контейнер и с ужасом наблюдал вырастающую тушу самолета. Гул от самолета наводил животный ужас и онемение. Мишка не моргал и смотрел на кабину пилота. Пули вонзились в деревянные части повозки, пробили два контейнера. Кобылка не уменьшила скорости и со всей дури влетела в кусты между деревьями. Сильный удар выкинул Пананина в траву. Немного ушибся, но ничего серьёзно не повредил. Вот только штаны немного потемнели от пережитого страха. Повозка застряла между деревьями, и кобылка, подёргавшись, уже мирно махала хвостом и жевала траву.
Мишка встал на четвереньки, огляделся и пошёл к повозке. Только возле неё он встал на ноги, проверил поклажу, обошёл повозку вокруг. Попытки вытолкать её обратно не удавались. Кобылка идти назад отказывалась и норовила либо толкнуть Мишку, либо угостить копытом. Он оглянулся в сторону дороги, но она не проглядывалась сквозь лес.
– Странно, что дорога пустынная. Сюда ехал кого только не было, а сейчас никого. Спрятались что ли, чтобы мне не помогать? Странно, странно. И вообще всё здесь странно. И люди, и мир, и всё! Ещё и убить хотят…по-настоящему…