Товарообмен
Шрифт:
– Мое!
– закричал он, прижимая кубок к груди.
– Мое! Это была моя колба!
Мы не стали с ним спорить, а принялись грузить на транспортер все, что попадало под руку. Началась настоящая золотая лихорадка. Мы рычали друг на друга, дрались за то, что появлялось из дыры. Инструменты, приборы, все запасные детали полетели на транспортер. О том, чьи это вещи, мы и не думали. Из дыры приходили разнообразные странные предметы. Мы хватали их с транспортера, вырывали друг у друга, и у каждого росла груда блистающего богатства. Мы не издали ни одного человеческого звука, только рычали, хрипели
Когда в дыре исчезло все, что не было привинчено к полу или стенам, и многое из привинченного, Бэйли вытащил из кармана горсть банкнотов.
– Вот, - сказал он Меершрафту.
– Купи мне тысячу пластмассовых стаканов и разменяй несколько фунтов на медяки.
Потом нахмурился и снова сунул деньги в карман, не дав Меершрафту ответить.
– Я передумал, - сказал он.
– Вы можете поднять на ноги всю округу. Я не хочу, чтобы сюда сбежался народ наживаться на своем хламе. Только потому я и разрешаю вам двоим остаться здесь, - добавил он.
Вещь за вещью он перетащил свою добычу в шкаф и закрыл его на замок. Потом он вышел и запер за собой дверь.
– Ну и разгром мы устроили, - заметил Меершрафт, оглядываясь кругом.
Из всего, что было на верстаке, осталось только одно яблоко. К тому же еще надкусанное и тронутое плесенью. Я положил яблоко на транспортер, и мы во все глаза уставились на него, толкаясь, чтобы занять место получше у конца ленты.
Не знаю, чего мы ждали взамен. Думаю, чего-нибудь баснословного. Но вместо этого мы получили какой-то предмет, размером и формой напоминавший дыню. Он вылетел из дыры, пролетел над моим плечом и угодил точно в физиономию бедному Меершрафту. На этот раз предмет был не золотой. Он был голубой снаружи и грязно-серый внутри. Он разбился о голову Меершрафта, издав мягкий, мокрый и даже какой-то липкий звук и испустив запах тухлого сыра.
– Ай!
– закричал Меершрафт, обеими руками счищая омерзительную грязь, которая липла, как жирная каша.
– Занятно, - сказал я, имея в виду, что произошло что-то неожиданное, но то, что случилось дальше, было еще более неожиданным, хотя уже вовсе не занятным.
Послышался легкий щелчок - и дыра исчезла.
А вместе с ней исчезло множество других вещей. Исчезли все золотые штучки, которые мы получили в обмен на оборудование, инструменты и запчасти стоимостью в тысячу фунтов с лишним. Исчезла даже золотая монета, которую я спрятал в карман. Пластмассовые коробочки, в которых лежали блестящие золотые таблетки, тоже оказались пусты.
– Меершрафт, старина, - сказал я грустно, - мы погорели.
Меершрафт вытер носовым платком остатки этого омерзительного плода - или что там это было - и поглядел туда, где лежала его доля золота. Потом, охнув, он оттолкнул меня, чтобы посмотреть на мою.
– Что случилось?
– спросил он в полном ошеломлении.
– Похоже на то, что мы стали жертвами межпланетного, а может быть, межпространственного надувательства, - сказал я.
– Нас надула банда каких-то супермошенников. Теперь мне понятно, почему все это было похоже на золото. Они хотели, чтобы мы брали их барахло и ничего не спрашивали. Чтобы никакие ученые не совали сюда носа. А для этого лучше всего золото. Есть в одном только виде золота что-то такое,
– Но эта проклятая штука, которой они в меня запустили, была вовсе не золотая!
– с обидой заметил Меершрафт.
– Да, - согласился я.
– Но к этому времени они уже с нами покончили. Все пропало, осталась только эта вонючая гадость. Держу пари, что все прочие побрякушки были всего-навсего миражем.
– Вот разбойники!
– сказал Меершрафт, но без особой злобы. В конце концов, он-то ведь ничего не потерял. Главный потерпевший, наверное, в это время уже несся назад с тысячей пластмассовых ста-канов и, по крайней мере, с двадцатью килограммами медяков. (Ему еще предстояло узнать о том, что меновая ценность этих предметов сильно понизилась.)
– Не понимаю, как это им удалось?
– нахмурившись, произнес Меершрафт.
И тут меня осенило. Но изложить мою мысль в доступной для понимания форме оказалось не так-то легко.
– Мой друг, - сказал я.
– Я сделаю все, чтобы объяснить тебе, что случилось. Но не удивляйся, если у тебя от этого мозги вспухнут... Вселенную можно рассматривать как некую бесконечную электрическую емкость, а время - как диэлектрик, разделяющий жизненные обкладки. И сегодня, и завтра, и вчера - все тут же, рядом, и расстояние между ними - иллюзия. При достаточной ЭДС можно устроить пробой диэлектрика, и тогда пространство - время поступает полностью в ваше распоряжение.
Он усмехнулся.
– А к чему ты собираешься прилагать эту самую ЭДС?
– Ее не прилагают, болван, ее испускают! Я что, должен одолжить тебе свои мозги? Может, ты хочешь получить патент? Этого тебе не хватает, жирная свинья? Ладно, так и быть, скажу. С помощью трубки Смита-Робеля, питаемой квадратичным теслером. Нужны еще кое-какие схемы, но о них я говорить не стану. Жизнь и так достаточно сложная штука, без этих анахронизмов и пришельцев.
– Ты, Белоу, или враль, или гений.
– Наверное, и того и другого понемногу, - скромно признал я.
– Гений, мой друг, - это человек, который выдумывает интересную ложь, а потом заставляет в нее поверить, превращая ее в конкретный факт. Как телевизор или самолет. Как колесо.
Тут дверь распахнулась, и ввалился Бэйли с громадным картонным ящиком и пластиковой сумкой, полной медяков. Он вытряхнул свой товар на пол, несколько монеток вывалилось из сумки и покатилось ко мне. Я подобрал их. Надо быть благодарным судьбе и за такие мелочи.
Бэйли возбужденно потер руки.
– Теперь за дело, - радостно сказал он.
– Я человек разумный. Из каждых десяти вещей вы можете брать по одной, чтобы без драки. Все должно идти спокойно.
Он сорвал крышку с ящика и вытащил несколько белых пластмассовых стаканов.
– Ставьте их на транспортер, - распорядился он.
– А я буду снимать добычу.
– Я выйду на воздух, - сказал я.
– Что-то мне нехорошо.
– Стой!
– заорал Бэйли. Он только сейчас заметил, что транспортер цел и невредим.
– Куда девалась дыра?