Традиции свободы и собственности в России
Шрифт:
Хотя при Брежневе нас стали застенчиво уверять, что Советы — это «представительный орган власти и народного самоуправления», его предшественники были откровеннее и Советы за представительный орган не выдавали. Сталинская «Большая советская энциклопедия» гласит: «Советы — органы власти социалистического государства рабочих и крестьян», а «Советская [с большой буквы] власть является государственной формой диктатуры пролетариата».
Диктатура не может быть представительством. Но назвать Верховные советы органами диктатуры язык не поворачивается. Власти у них, по сути, не было никакой. Любой нижестоящий Совет обладал, каждый на своем уровне, реальной властью, благодаря тому, что в его структуру входил исполнительный комитет, исполком. Верховный же совет оставался чисто декоративным органом для юридического
Просуществовав без существенных изменений полвека, советский квази-парламентаризм «встал на путь исправления». На рубеже 80-х-90-х годов XX столетия ростки истинного парламентаризма начали пробивать себе дорогу в ходе начавшегося процесса демократизации страны. Сначала этот процесс достаточно бурно, но мирно развивался в рамках Съезда народных депутатов — новой и, как тогда казалось, многообещающей формы представительства, рожденного горбачевской Перестройкой. Но за несколько лет Съезд, незаметно вернувший себе имя Верховного Совета, так и не стал парламентом. Мало того, к 1993 году он превратился в главную надежду коммунистического реванша. Миром дело кончиться, видимо, не могло, и не кончилось.
Тем, кто продолжает оплакивать разгон Верховного Совета и клясть за это Б.Н. Ельцина, предлагаю проделать такое умственное упражнение. Вообразите, что 22 или 23 октября 1917 года офицерские части Петрограда окружили Смольный, подкатили пушки и, не считаясь с жертвами и ущербом для архитектуры, уложили две или три сотни «братишек», а с ними вместе — штаб вооруженного восстания, всех этих Дыбенок, Крыленок, Сталиных, Дзержинских и Троцких (В.И. благоразумно отсиживался в другом месте). Скорее всего, мемориал этих достойных борцов за свободу (я не шучу — эти люди умерли бы смертью героев, так и не узнав о себе самих, какие они негодяи), сегодня посещали бы туристы, как они посещают памятник коммунарам в Париже, а гиды рассказывали бы о реакционной военщине, пролившей 90 лет назад невинную кровь. Партия большевиков, давно образумившаяся, имела бы в Государственной Думе 21-го созыва пятую часть мест, переходя от роли конструктивной оппозиции к участию в коалиционных правительствах и обратно. И мы жили бы в богатой и счастливой России.
Надеюсь, и в Москве появится мемориал жертв октября 1993 года, подобный парижскому на кладбище Пер Лашез. Я видел фотографии этих людей — у них прекрасные лица, они были уверены, что защищают свободу. Увы, они ошибались. От реставрации коммунизма нас отделял тогда всего шаг.
Правовые основы новой России и нового российского парламентаризма закрепила Конституция Российской Федерации, утвержденная на референдуме 12 декабря 1993 года. Легитимность этой Конституции теперь молчаливо признается даже той частью думской оппозиции, которая называет события октября 1993 года «расстрелом парламента» и яростно нападает за это на Ельцина — ведь они депутаты законодательного органа, созданного в соответствии с этой конституцией, они участвуют в политике, подчиняясь правилам политической жизни, установленным этой конституцией.
* * *
Вникая в историю и предысторию российского и мирового парламентаризма, естественным образом приходишь к таким выводам:
— Демократия — органичное, а не искусственное состояние общества;
— Любой народ, сознательно или инстинктивно, стремится к демократическому идеалу;
— Следует говорить не о том, что тому или иному народа была неизвестна демократия, а о том, что ему не было известно греческое слово «демократия»;
— Демократия неосуществима без парламентаризма.
Судьбоносные события двух последних десятилетий, вернувшие Россию к демократии, совершенно закономерны. Они стали следствием всей нашей предшествующей истории. «Неформалы» 80-х, без которых мы бы продолжали жить «под мудрым руководством», были не только генетическими, но и духовными потомками участников вечевых собраний, земских соборов и посадских мiров. Истоки представительной демократии в России прямо связаны с ее сегодняшним днем.
Бегут ли люди в «тюрьму народов»?
Люди,
Во времена ордынского ига (ига!) иностранцы идут на службу к князьям побежденной, казалось бы, Руси. Идут «от влахов», «от латинов», «от ляхов», «от литвы», «от чехов», «от свеев», «из Угорской земли», «из немец», «из Царьграда» и, что поразительно, из Орды. Почти каждый шестой — из Орды33. Переселения простых людей не отразились в «бархатных книгах», но хорошо известны. С XI века в Киеве, Новгороде, Владимире известны поселения армян и грузин, в Москве уже в XV веке были греческая и польская (Панская) слободы, в XVII возникла грузинская, не переводились персияне, турки и «бухарцы» (в седьмой главе «Евгения Онегина» последние упомянуты среди постоянных московских персонажей). В русские пределы сознательно переселялись целые народы: между 1607 и 1657 переселились из китайской Джунгарии калмыки, а после русско-турецкой войны 1806-12 переселились гагаузы. Вслед за Столбовским миром с Швецией на русские земли устремляются «из-под шведов» водь, ижора и карелы. И уже почти не в счет (а собственно, почему?) сотни тысяч «чиркасов запорожских» — по-нынешнему, украинцев, бежавших из Сечи на российские земли, начиная с 1638 года. Во все «достатистические» века в Русь-Россию непрерывно вливались народные струйки с Балкан, Кавказа, из Персии, придунайских земель, Крыма, Бухары, германских княжеств, из Литвы, не говоря уже о славянских землях. Имей мы родословные древа, уходящие вглубь веков, почти каждый нашел бы кого-то из этих людей среди своих предков.
Появление, с XVIII века, статистики позволяет называть уже почти точные цифры. Скажем, число немцев, въехавших в Россию за тридцать лет правления Екатерины II, чуть не дотянуло до ста тысяч, а за 87 лет между 1828 и 1915 к нам вселилось, ни много, ни мало, 4,2 млн иностранцев, больше всего из Германии (1,5 млн чел.) и Австро-Венгрии (0,8 млн)34. Вообразите число их потомков сегодня! К началу Мировой войны 1914 года Россия была вторым, после США, центром иммиграции в мире — впереди Канады, Аргентины, Бразилии, Австралии.35 В Россию переселялись греки, румыны, православные албанцы («арнауты»), болгары, венгры, македонцы, хорваты, сербы, черногорцы, галицийские и буковинские украинцы, чехи, словаки, все те же немцы и австрийцы, китайцы, корейцы, персы, турецкие армяне, ассирийцы (айсоры), курды, ближневосточные арабы-христиане. Вне статистики остались переселявшиеся в собственно Россию жители ее окраин — прибалтийских и кавказских губерний, русского Туркестана, протекторатов Бухара и Хива, Великого княжества Финляндского, поляки и литовцы Царства Польского.
Конечно, не надо упрощать, имела место и мощная эмиграция (в основном, евреев и поляков), но это нормально для страны, не мешающей людям искать свое счастье там, где они надеются его найти.
Как во всякую желанную страну, в Россию направлялась большая неучтенная иммиграция. Скажем, многие думают, будто наши «понтийские» греки — потомки чуть ли не участников плавания Язона за Золотым руном. Таких, на самом деле, было совсем немного (как и греков, живших в Крыму еще во времена Крымского ханства). Большинство же «понтийцев» переселилось в русские владения в XIX веке из турецкой Анатолии и из собственно Греции. Многие из них сделали это, минуя пограничный учет и контроль — черноморские берега знали разные интересные пути, читайте «Тамань» Лермонтова.