Траектория судьбы
Шрифт:
В день ее рождения в нашем доме каждый год собираются однокашники и друзья Наташи. Говорят, что однажды приходил и тот водитель такси, сидел и потихоньку плакал, но мне сказали об этом уже потом.
За городом, на берегу живописного ижевского пруда расположен небольшой дачный поселок. Он начался с трех маленьких домиков, построенных еще в довоенное время для летнего отдыха начальства нашего завода. Постепенно этот поселок застраивался дачами для городских и республиканских руководителей, да так, что заводские домики оказались в самом его центре. Каждое лето я арендовал одну из трех заводских дач для своей семьи. Мы очень любили там жить в жаркое летнее время. Но дом наш, что называется, стоял «на семи
В конце концов, мне выделили под дачу отдельный участок уже за общим забором, где установили легкий щитовой домик, который через пятнадцать лет я снес и построил на этом месте собственный двухэтажный дом из бруса.
Вокруг дома на участке – дикий лес! Он тут был всегда, но с той поры, как я сюда перебрался, сделался еще гуще: я засадил его молодыми деревьями и кустарником.
«Саженцы», как правило, привожу с рыбалки или с охоты. Увижу маленькое деревце, которое растет на каком-нибудь очень уж бесприютном или опасном месте, где ему долго не простоять, – бережно выкапываю и везу на свой участок. Сажаю, начинаю ухаживать за ним и переживать: а приживется ли эта малютка на новом месте?.. Когда и поговорю, и подбодрю, и утешу: «Ничего, мол, ничего, все хорошо будет – видишь, как я стараюсь? Держись!» И кажется, что маленькие деревья все это понимают и на заботу отвечают своим стремительным ростом. И даже как будто преображаются: становятся и стройней, и пушистей. Из какой-нибудь кривой дурнушки, которую я почему-либо в лесу пожалел, вырастает вдруг такая красавица!
Эта березка, правда, и сразу была удивительно стройной и удивительно красивой. Рядом с ней в лесу уже виднелся след от тракторных гусениц… Долго ли она еще простоит?
Привез я ее в багажнике – совсем маленькая была. И посадил у самой калитки.
Этой березке я дал имя: Наташа. Как приветливо, как радостно она на него отозвалась!
Ухаживал за ней особенно тщательно, в сухую погоду, в жаркие дни специально приезжал из города поливать, и она росла, как говорят, не по дням, а по часам. Через три года была уже высокой и стройной! «Расти! – просил я ее. – Наташа, расти!»
Рядом через дорогу сплошной лес: много в нем разных деревьев, в том числе и берез. Но эту березку я привез издалека, продлив ей жизнь на новом, на безопасном месте. Стоит теперь такая нежная и такая красивая…
И вот однажды весной подъезжаем с Игорем к даче, и я не верю своим глазам. Где же моя красавица? Где Наташа?!
Выскочил из машины… деревца не было. Чья-то безжалостная рука срубила почти под корень.
Внук Игорь, видя, как я задыхаюсь от возмущения, подошел к пенечку, потрогал его рукой и показал мне ладонь: «Смотри, дед!.. Сок так сильно течет – по-видимому, ее только что срубили».
Я ответил ему: «Дорогой внук, это не березовый сок. Это Наташины слезы». Заплакал и не стал этого скрывать. Ведь это и мои слезы. И мои…
Увлечения
Одним из первых серьезных увлечений в моей жизни я считаю поэзию. С того момента, как в детские годы в родительском доме на Алтае услышал первое стихотворение – все во мне настроилось на восприятие дивной завораживающей мелодии рифмованных строк.
Мой поэтический мир постепенно наполнялся стихами Некрасова, читаемыми зимними вечерами в Курье старшим братом Виктором или сестрой Гашей. Особенно мне нравилось, как читала Гаша: каждое слово она произносила с какой-то особой интонацией, а весь стих у нее походил на песни, что иногда пели наши родители.
Ничто не вызывало у меня стольких волнений и радости, как поэзия.
Думаю, под влиянием тех зимних вечеров я и начал сочинять сам. Первые стихи писал легко
Но в школе, среди ровесников, я раскрыл свои поэтические способности, и меня сразу же нарекли «школьным поэтом». Я с удовольствием сочинял маленькие четверостишья по различным поводам и читал их одноклассникам. И был даже немножко «знаменит»…
Во время службы в Красной Армии я вновь стал «поэтом», но уже – солдатским. Несколько моих стихотворений было опубликовано в газете «Красная Армия» (орган Киевского особого военного округа). В конце 1940 года меня пригласили в Киев на окружной слет молодых армейских литераторов, во время которого украинские прозаики и поэты проводили свои семинары. Хочу привести одно из тех стихотворений, которые я там читал. Оно называлось «Танкисты» и на конкурсе молодых армейских литераторов заняло призовое место:
Споем о геройстве и силе,О танках Советской страны,Их в битвы отважно водилиВеликой Отчизны сыны.Враги на себе испыталиНапористость нашей брони,Былиной народною сталиПоходов чудесные дни.Мы шли сквозь туман и засады,И грозно гремела броня,Сметали врагов без пощадыМогучей лавиной огня.Недаром все звонче и крашеВеликий свободный народПоет о водителях наших,О танках советских поет.Общение с опытными «товарищами по перу» во время того киевского слета армейских литераторов обогатило меня, но одновременно и убедило в том, что поэзия – не основное мое призвание. В то время во мне уже брало верх другое, более серьезное увлечение – техникой. Но поэзию я любил и люблю. Своими любимыми поэтами считаю русских поэтов Пушкина, Некрасова и Есенина, и нравится мне «острая» поэзия француза Беранже. Писать же свои собственные маленькие четверостишья я не прекращал никогда. Одно только – не всегда мне было до поэзии…
За последние 10–15 лет я пристрастился к чтению книг философского характера. Быть может, сказывается тот багаж лет, что за моими плечами?.. Или виной этому сегодняшняя суетная, а потому и не комфортная для меня жизнь? Что-то заставляет меня «защищаться» погружением в иные категории ценностей, в вечность ума и мыслей…
Автомобилизм по-настоящему так и не увлек меня, хотя в армии я был механиком-водителем, и это мне очень нравилось. Мой интерес «эксплуатировать» технику постепенно трансформировался в интерес ее «создавать». С 1950 года, со времени приобретения первого собственного автомобиля «Победа», я стал семейным водителем. Но моя большая загруженность на работе не позволила превратиться в «страстного автомобилиста» – до сих пор я сажусь за руль лишь по необходимости.