Траектория
Шрифт:
По растопыренным пальцам собеседника понимало, что этот «чуток» измеряется сантиметрами десятью. Пользуюсь предложением и еще раз вглядываюсь в его лицо. Никакого, даже отдаленного, сходства между ним и «Дементьичем» со стройки. Спрашиваю:
— Что было после того, как вы схватились е братом?
Данилов поводит широкими плечами.
— Поднял я его, отряхнул, он только глазами сверкает да зубами скрипит. Тимоха вообще у нас психоватый был, особенно в детстве. Как змей зашипел: «Знать тебя не желаю, подавись своим домом!» А на следующий день забрал из конторы трудовую книжку. Это уж мне люди потом рассказывали.
— Вы так и не знаете, где он?
Данилов качает головой.
— Откуда?.. Писать он не пишет, а известия самые разные слышал.
Мгновенно настораживаюсь.
— Какие же?
К примеру, Кургуз Мария, сестра жены моего сродного брата, она в Барнауле проживает, на вокзале кассиром работает, говорила, когда прошлым летом сюда отдыхать о ребятишками приезжала, что Тимоха вроде до Омска билет брал. А прошлым летом жил тут у нас турист один из Новосибирска, ученым работает, на каких-то больших машинах чего-то считает, так он с месяц назад письмо непонятное прислал: вроде Тимоха с ним на стройке работает. Я думал, ученых только к нам в деревню на уборку посылают, а, оказывается, они и дома строят.
— Письмо сохранилось? — нетерпеливо прерываю я.
— Было где-то... На машинке напечатано, читать любо-дорого. Сейчас поищу.
От волнения не знаю, куда деть руки, и не нахожу ничего лучшего, как засунуть их в карманы юбки. Данилов неторопливо открывает фанерный буфет, с озадаченной физиономией, отчего кажется, что его нос и вовсе опустился на нижнюю губу, перерывает все ящики, гремя посудой, осматривает полки, наконец радостно восклицает:
— Вот оно!
Вынимаю из конверта лист бумаги и сразу узнаю прыгающие буквы старенькой «Москвы» Хохлова. Пробегаю текст глазами. Еще раз перечитываю те строки, ради которых стоило ехать не только в Шадринку, но и в саму Тьмутаракань.
«...На отройке, где я сейчас работаю из-за квартиры, есть плотник. У него имя, отчество и фамилия Вашего брага. Мне это представляется чрезвычайно подозрительным. Насколько помнится, Вы говорили, что Ваш брат Тимофей Дементьевич очень похож на Вас, только выше ростом. Этот Данилов очень небольшого роста и совсем на Вас не похож. Как-то в разговоре я поинтересовался, не из Шадринки ли он? Данилов рассказал историю о Вашей ссоре с братом из-за наследства, но, когда я начал выяснять особенности местности, где Вы живете, он стал путаться и под благовидным предлогом прервал разговор. Хочу выяснить, что он за личность, переговорив с ним напрямик. Если не удастся, обращусь в милицию...»
— Больше писем не было?
Михаил Дементьевич разводит руками.
23.
Обратная дорога до Барнаула занимает гораздо меньше времени. Михаил Дементьевич подвозит меня на своей «Ниве» к райцентровскому автовокзалу за несколько минут до отхода рейсового автобуса, который на этот раз бежит быстрее. Пурга кончилась, и укатанное шоссе, отражая солнце, слепит глаза.
Мария Кургуз, сестра жены сродного брата Данилова,
Поезд приходит в Омск без опоздания. Но не в семь утра, как я рассчитывала, а в шесть. Во всем виноват один субъект, чью фамилию я где- то встречала, но никак не могу припомнить. Он придумал часовые пояса и столько налепил их в Сибири, что теперь в Омске одно время, в Новосибирске и Барнауле — другое, в Иркутске и Улан-Удэ — третье. Вот и мучаюсь. Никогда не думала, что какой-то час может доставить столько долгих и пустых минут. Брожу по вокзалу как неприкаянная. В конце концов решаю хоть как-то убить время и иду к ресторану, но он закрыт, причем на такой большой навесной замок, что кажется, его никогда не откроют. Бреду дальше. Встаю в очередь к буфетной стойке.
Перекусив, возвращаюсь к своему занятию — бесцельному времяпрепровождению. Но тут замечаю кабину междугороднего телефона-автомата. Прикрываю за собой дверь и, опустив в щель пятнадцатикопеечную монетку, набираю номер. Услышав отзыв абонента, нажимаю кнопку.
— Павел Петрович, вы не спите?! — кричу я.
— Это ты, Привалова?.. Не сплю,— сонным голосом отвечает шеф,— Ты откуда: из Барнаула или из дома?
— Из Омска.
Секунд пять-шесть Павел Петрович молчит, пережевывая информацию, потом спокойным голосом, будто ему по меньшей мере чае назад сообщили, где я нахожусь и чем намерена заниматься, спрашивает:
— И надолго ты?
— Дня за два управлюсь,— оптимистично заверяю я, хотя сама толком не знаю, что выйдет из моей поездки.
— Лариса... Ты все на себя не бери, свяжись с уголовным розыском... Мне так спокойнее будет.
Похоже, моя чрезмерная расторопность начинает его тревожить.
— Обязательно свяжусь,
Выполняя свое обещание, заглядываю в комнату милиции. Напротив входа, за деревянным барьером, откинувшись на стуле, сидит молодой сержант с перекрещенными на груди руками. В его позе столько камня, что у меня создается впечатление, будто он так и просидел всю ночь.
— Здравствуйте,— говорю я.
Сержант вздрагивает, и утренние грезы, застилавшие его глаза туманной дымкой, мгновенно улетучиваются.
— Что случилось, гражданка? — официальным баском интересуется он.
— Ничего,— правдиво отвечаю я.
— Тогда в чем дело?
Мило улыбаюсь.
— Вот мне... Хотела узнать, где находится городское управление внутренних дел.
Сержант недоверчиво оглядывает меня и довольно прямолинейно спрашивает;
— А вы кто?
— Следователь прокуратуры из Новосибирска.
— Вам срочно нужно туда?
— К началу рабочего дня.
— Тогда обождите немного,— деловитым тоном говорит сержант.— Скоро машина должна быть, я вас отправлю.
24.
Начальник отдела уголовного розыска Омского городского управления внутренних дел, поджарый, невысокий подполковник в очках с дымчатыми стеклами, выслушав мой рассказ, задумчиво пощипывает нижнюю губу:
— Нда-а… Человека я вам, конечно, дам...
Он произносит это таким обреченным тоном, словно заранее прощается со своим сотрудником, которого уж и не чает увидеть на очередной оперативке.